[45]
1. Правила игры (F2)
Находясь в потоке непрерывного опыта моё Я структурируется между полюсами памяти и воображения. Попытка рассмотрения любого явления культуры вне этих полюсов наталкивается на изменчивость человеческого мира и поливариативность человеческого опыта. Еще недавно казалось, что тотальность грамматологического проекта Жака Деррида позволит выстроить онтологическую перспективу вне присутствия человека, при этом избежав любых метафизических спекуляций. Но изменяющийся образ современной телесности, разрывающий пространство текстуальной реальности, отбрасывает номадические интенции к деконструкции из области семантических игр в область визуально-тактильного опыта виртуальной реальности.
Я закрываю глаза и вспоминаю. Запах, вкус, цвет, мягкое скольжение бархатистого голоса — открытая тактильность подобного образа явственно демонстрирует то, что содержание нашего опыта структурировано отнюдь не только семантически. Так называемая семантическая память стала преобладать в культуре лишь с появлением письменности. Напротив, синестезийная память, память связанная с опытом непосредственного присутствия (А.Р. Лурия), являлась фундаментальной основой любого культурного опыта на протяжении ряда тысячелетий. Я не отрицаю здесь то, что культура существует в семантическом поле языка, но пытаюсь лишь подчеркнуть, что единственно возможный онтологический статус реальности — это осмысленный опыт «собственного» присутствия. Но, как это ни парадоксально звучит, форма рефлексии, т.е. осмысляемость «опыта присутствия», чрезвычайно плотно связана с формой фиксации присутствия. Таким образом, непрерывность моего опыта может быть обеспечена как:
- сенсорно-речевая форма присутствия (ритуальная реальность)
- текстуально-визуальная форма присутствия (иероглифическая реальность)
- текстуально-вербальная форма присутствия (текстуальная реальность)
- тактильно-визуальная форма присутствия (виртуальная реальность)
Подобное членение форм опыта на первый взгляд носит ярко выраженный исторический характер. Но казус и состоит в том, что предшествующие формы присутствия, или, точнее, формы фиксации оного, не исчезают и не растворяются в новом опыте, сталкиваясь с ним и порождая причудливые сочетания.
[46]
2. Инструменты (F1 — Help)
Здесь мы вводим несколько новых понятий, которые требуют расшифровки. Ритуальная реальность — это сенсорно-речевая форма присутствия, фиксируемая ритуалом, в основе которого лежит некоторое событие, значимое для данной культуры (зарождение данной группы, военные столкновения, переход на новое место, природные явления, различные аномалии телесности и т.д.). Она воспроизводится за счет фонетических отклонений (Э. Сепир), операциональных или речевых ритуалов, формирования тактильного, вкусового, обонятельного опыта неофита, за счет топологического опыта и опыта границы. Речь здесь тождественна языку и носит так называемый симпраксический характер, он крайне неустойчив и изменчив (подобно человеческому опыту). Для данной формы присутствия характерно установление самоидентичности индивида в отношении Свой-Чужой (М. Мосс).
Иероглифическая реальность — это текстуально-визуальная форма присутствия, представляющая собой ритуально-календарную практику композитных обществ, в основе которой лежит графический метаязык, обеспечивающий коммуникацию между различными этническими группами. Это универсальный способ перевода одного наглядного представления в другое путем отображения предметного слоя языка. В целом он представляет из себя «слово-образ» и позволяет схватить столь различные в опыте вещи мира. Данная система фиксации присутствия скорее не разделяет окружающий мир, а стягивает его и обобщает, устанавливая границу речи и зрения, чувства и ощущения, которая отсутствует в синестезийном восприятии.
Текстуальная реальность — текстуально-вербальная форма присутствия, фиксируемая различными формами фонографической записи. Она схватывает как грамматический, так и предметный слой языка, стремясь к фиксации речевой формы присутствия, причем как в области сакрального, так и в области профанного. В основе данного способа присутствия лежат «факты-события», выстроенные в некоем хроно-логическом порядке. Подобный способ присутствия порождает логико-категориальную форму рефлексии в своем приделе направленную к философскому дискурсу. Самоидентичность для данного способа присутствия устанавливается путем опосредования Собственного через Чуждое
3. Demo-N1
Номад идет по пустыне и встречает антрополога. Номад нем. Ловушка для антрополога — если вы не способны воспринять жестовую коммуникацию, если вы не можете ответить на немое гостеприимство, то выберите другой путь. Если вы решите вернуться, то в качестве учебного пособия вам могут пригодиться книги месье Лейриса или фильмы Веры Холодной. Если же вы выберете мексиканские дневники Антонена Арто, то игра грозит «зависнуть».
Аксесуары (F5): перчатки-вибраторы, имитирующие укусы насекомых, откладывающих вам яйца под ногти.
[47]
4. Level-1
Возникновение виртуальной реальности можно датировать достаточно точно. Это 1839-1841 года, когда в ряде западноевропейских стран была изобретена фотография. Вторым толчком к развитию стало открытию братьев Люмьер. Таким образом я утверждаю, что виртуальная реальность возникает вместе с новыми формами записи, переворачивая всю логику развития фонографической культуры.
Иероглифическая запись возникла как отображение предметного слоя языка, как несвязанное со звучанием изображение. Она обслуживала священнодействия и властные отношения. Но ранние земледельческие цивилизации были неподвижны, крайний вариант спешки представляла из себя лишь египетская скоропись. А «юные» финикийцы, пиратствующие гермесы Средиземноморья, умыкнули у египтян «священного павиана», который, по-видимому, и обучил их своим знакам. Но суровая жизнь «морских номадов», отсутствие привязанности к месту и несомненная важность командного голоса на корабле, вынудила их превратить божественные знаки в запись звуков собственного голоса. Так возникла фонографическая культура, которая на протяжении тысячелетий, связывая один топос с другим, стремилась сообщить о событии, а не передать самое событие в его ритуальной чистоте. Она интерпретировала, деформировала, обобщала реальность, создавая бесконечные нарративы абсолютной идеи. Возникновение кино- и фото-записи возродило иероглиф, но на качественно ином уровне. (см. Level-2)
5. Demo-N-Audio-2
Антрополог Б выехал из Франции к берберам. Бербер Д выехал из Алжира в Париж: оба становятся знаменитыми французскими интеллектуалами. По дороге с ними происходят различные казусы.
Казус Вагнера (первая ловушка)
Звучит музыка Безе, летают Валькирии, Ницше одетый как индус раздает подсказки. В случае если ты выбрал революционную романтику Вагнера ваш герой будит убит бербером. Лучший способ избежать метафизики, это вернутся обратно. Но в этом случае ты сам становишься бербером и играешь за двоих.
Второй путь пролегает через Бестиарии, при этом если с полки взять Борхеса, то компьютер зависает. Рекомендуется самому шаг за шагом пройти к истокам. Выигрывает тот кто сможет найти тотем лежащий в основе данного образа. Для победителя играет музыка «Кармен» (Ловушка 2 — В этот момент может появится бербер. Деконструкцию бербера следует проводить осторожно не высовываясь из-за угла)
6. Level-2
Иероглиф фотографии первоначально схватывал образ присутствия европейского человека, активно вытесняя из этой ниши парадный портрет. Кино точно также стремилось фиксировать официальную хронику и значимое событие. Но тысячелетия власти текста не прошли даром. Мощная литературная и художественная традиция диктовала свои законы новому способу записи. Подписи под фотографии и титры в кино стали превращать в нарратив и этот вид записи. Характерно, что стремительное развитие [48] фотографии стало мощным импульсом ухода живописи от фигуративности, а литературы от сюжетности. К моменту, когда Великий немой заговорил, кино уже полностью превратилось в виртуальную мистерию. Одновременно живопись попыталась создать мир, живущий по своим законом, не подчиняющийся законам нарратива, а возрождающий ритуальность, но уже виртуальную. Каждый художник стремился создать собственную вселенную, живущую по законам «языковых игр», опредмеченной метафоры и мифопоэтического воображения. В конце концов вселенная художника востребовала динамику и повествовательность кино, что, на мой взгляд, привело к созданию мультфильма, с одной стороны, с другой стороны, к акционизму. Живопись стала театром, а литература стала обретать плакатные формы. Ясно, что и речь, под воздействием новых форм записи, видоизменилась. Один из примеров, который можно здесь привести, это появление в конце ХIХ века огромного количества аббревиатур, что, на наш взгляд, сблизило современную письменную речь с иероглификой. Компьютер лишь синтезировал в себе все формы записи, появившиеся в ХХ веке. А программисты научили пользователя управлять Вини-Пухом.
Кажущаяся интерактивность новой «реальности» отнюдь не является заслугой компьютерщиков. На мой взгляд эффект участия и сопереживания достигается в кино за счет суггестивного воздействия живой речи, речи актера, и мощного визуального воздействия киноиконы, тем более, что попытка создания так называемых виртуальных эффектов пришла именно из кино. Например, в Питере до сих пор сохранился кинотеатр «Стерео», в котором при помощи оптических эффектов стремились достичь иллюзию разрушения границы экрана. Таким образом, виртуальная реальность возникает значительно раньше, чем реальность компьютерная. Как мы здесь показали, она синтезирует в себе как все виды текстуальной реальности, так и ритуальную реальность, ибо она требует изначально вовлеченности и той или иной степени присутствия. Попытаемся кратко сформулировать, что есть виртуальная реальность. Это то, что можно назвать «отсутствующим присутствием».
Exit
Все есть все. Все — это конец и начало, и одновременно, предельное обобщение. Для современного сознания магия этого слова почти приостановилась, так как стала привычным способом обобщения. Наш современник почти не замечает диалектики этого слова. Во многих европейских языках слово «все» обозначает как предельный способ обобщения, так и границу, за которой непосредственное бытие здесь и сейчас обрывается. Таково немецкое Alles, французское Tous, английское All, греческое pan. Но для эллина звучание слова «пан» еще не утеряло своего пограничного значения. Ибо эта граница несла в себе как воспоминание о дионисийских мистериях, так и предельность философской рефлексии. Превратившись в грамматическую частицу, лесной бог был пойман сетями хитроумного Логоса. [49] Первейший из мудрых произнес эпитафию, с коей и началась философия. Все есть Пан — и Пан есть огонь, мерами возгарающий и мерами затухающий. Это первая размеренность стихии.
Добавить комментарий