Образ жизни советского человека направлялся определенной политической рациональностью и знанием. Постсоветский же человек есть результат изменения советского образа жизни: изменение образа бытия означает и изменение сознания, знания и системы ценностей. Следует прояснить образ жизни постсоветского человека, каким политическим сознанием направляется его повседневность. Кто он, постсоветский человек, в своей повседневности?
Повседневность постсоветского человека характеризуется быстрыми изменениями экономической, политической и культурной жизни. Эти изменения неконтролируемы и непредсказуемы, что вызывает нестабильность человеческого бытия. Человек должен принимать быстрые решения на каждый конкретный вопрос. Любое решение есть изменение, которое делает необходимым новое решение. Все это вызывает чувство неуверенности.
Постсоветскому человеку дана возможность реального участия в политической жизни. Но он не верит в то, что может реально повлиять на политику и не знает, как реально осуществить это влияние. Во вторых, неразвиты соответствующие структуры, в которых фиксировалось бы его политическое сознание и его политические интересы. Далее, политическая жизнь характеризуется политической симуляцией. Власть часто играет в демократию, оппозицию и позицию. Власть цинична. Кроме того, нарушена [393] непрерывность процесса социализации. Этот вопрос особенно важен в процессе формирования новой политической системы и культуры. Политическая геронтократия заменилась политическим малолетством. Имеет место политическая и социальная некомпетентность. И, наконец, изменился принцип представительства. Раньше партия представляла советского человека, партия говорила за него. Сейчас человеку дали право и возможность самому говорить о себе и своих проблемах. Но творческая свобода вновь ограничена. Постсоветскому человеку говорят и учат, как жить и что делать. Всеми этими элементами определяется политическое сознание и активность.
На политическое сознание постсоветского человека огромное влияние оказал крах социалистической системы. Попытка построить новый мир разумной человеческой справедливости оказалась неудачной. Это значит, что метафизический бунт оказался тщетным, что следует прекратить попытки преобразования человека и общества сообразно идеальным, вечным, метафизическим меркам. Эпоха революций закончилась. Человек не является творцом истории или светлого будущего для всего человечества. Человеческая жизнь направляется целью реализации собственных желаний и интересов. Для человека личный успех является главным призом в его жизни, а жизнь превращается в постоянную гонку за этим призом, где все средства хороши и приемлемы. Происходит переход от декларируемого бескорыстного энтузиазма к практическому прагматизму.
Следующим важным явлением политического сознания и повседневности постсоветского человека является эротизация социальной и культурной жизни. Противостояние «Маркс-Фрейд» завершилось победой Фрейда. В отличии от Маркса, который основным мотивом и причиной социального действия человека считал экономические мотивы, современная Европа признает, что социальную активность направляет желание, которое по своей природе бессознательно-эротическое. Европа признает фундаментальное значение бессознательного желания в социальной жизни. Произошло высвобождение политического бессознательного советского человека. Повседневность постсоветского человека указывает, что знание, [394] направляющее его жизнь, находится в кризисе. Это является главной проблемой постсоветского человека. Человеку в своей жизни и деятельности необходимо сознание справедливости и правильности своего действия. Это онтологический признак человеческого бытия.
Надо выяснить каково содержание знания и политической рациональности человека. Его жизнь и деятельность не имеют ясных и осознанных ориентиров. А точнее, он не знает истинных ориентиров: не знает, что делать; не знает, что есть истина и кто ею владеет.
Советскому человеку объясняли (партия), что есть истина, что они обладают этой истиной — единым марксистско-ленинским мировоззрением. Жизнь, деятельность направлялась этой истиной. Историческое и социальное преимущество определялось знанием этой истины. Это было основой власти. Тот, кто не владел этой истиной, был отсталым, он противоречил всемирно-исторической закономерности. Можно сказать, что вся жизнь советского человека направлялась этой истиной и считалось правильной. Он привык к существованию этой истины.
Сегодня же этому человеку говорят, что он ошибался. И перед постсоветским человеком вновь стоит та же проблема — что есть истина? Ему предлагают новую истину как готовый рецепт. Появились люди, которые уверены, что знают, что является истиной. Они считают, что в условиях демократии имеют право учить и руководить отсталой массой. Как советского, так и постсоветского человека учат, что делать и как жить. У человека есть желание поверить, но он сомневается в такой заботливости. Он самостоятельно хочет выстрадать, найти истину и жить согласно ей.
Сегодня изменилась технология производства истины. Это не партийная, а масс-медийная истина. Человек может выбирать из тех истин, которые ему предлагает масс-медиа. Единая, всеобщая истина отрицается как основа и проявление тоталитаризма.
Постсоветский человек столкнулся с незнакомой для него масс-медийной повседневностью. Раньше все газеты писали одно и тоже. Человек же читал между строк и не знал, что было правдой. Сегодня газеты пишут разное, но и сегодня человек не знает, [395] что есть правда. Масс-медиа стали средством проявления, признания и производства истины. Масс-медиа стали онтологическим феноменом. Существует то, что зафиксировано масс-медиа. Они — арбитр бытия, но бытие приобретает масс-медийный, виртуальный характер. «Я масс-медийный, следовательно, существую». Производит истину и владеет ею не интеллектуал, а масс-медиа.
Постсоветское общество разобщено не только по признаку политических взглядов, но оно и живет в разных временных режимах. Это противостояние приводит к тому, что темпы изменения социальных, политических, экономических и ментальных процессов протекают различно. Повседневность постсоветского человека характеризуется постоянным цейтнотом. Он должен успеть адаптироваться, включиться в новый ритм жизни. В противном случае он окажется на обочине жизни.
Исходя из вышеизложенного можно сказать, что основная проблема постсоветского человека есть изменение образа жизни, эти изменения, в первую очередь, проявляются в повседневности. Это означает изменение политического сознания, которое направляло советский образ жизни.
Равенство было главным онтологически-политическим принципом, что определяло его повседневность. Идеология признавала первичность равенства в отношении свободы. Равенство было ассоциировано с солидарностью, коллективизмом, ответственностью и стабильностью. Равенство означало равенство возможностей, условий и ответственности. Идеология обеспечивала общее понимание равенства и справедливости, оно было истинным проявлением справедливости и основывалось на строгом рационализме марксистско-ленинской философии. Равенство означало форму порядка, которая исключала случайность, релятивизм и хаос. Этим рационализмом был спланирован каждый день советского человека. Общество имело ясное и точное представление о том, что должно было произойти в будущем, каждая минута была поставлена на службу строительству коммунизма.
Советский рационализм не мог допустить свободу как иррациональное, для него свободой являлась познанной необходимость. [396] Свобода была неопределенностью и неконтролируемостью. Но для советского человека равенство обернулось уравниловкой.
Советская идеология обязывала человека способствовать реальному осуществлению равенства. Справедливое равенство было идеалом образа жизни. Нарушение равенства было преступлением, проявлением эгоизма и индивидуализма.
Постсоветский человек входит в новую эпоху понимания взаимоотношений свободы и равенства. Соотношение двух основных принципов политического сознания изменилось в пользу свободы. Современность постсоветскому человеку предложила нестабильность свободы, т. е. люди свободны в своих возможностях и в ответственности, но не равны. Основой повседневности постсоветского человека стала свобода. Свободу он понял как волюнтаризм, так как он знал ранее, что свобода есть отклонение от равенства, а это было волюнтаризмом. Дисциплина равенства заменилась свободой, у которой нет внешней общественной юридической дисциплины, а также ответственности (самоконтроль, самодисциплина, определенные системой ценностей).
Постсоветский человек стремится адаптироваться к новому образу жизни, основным онтолого-политическим принципом которого является не просто свобода, а свобода осуществлять неравенство. В этом есть суть глубокого принципиального противостояния свободы и равенства. Свобода означает свободу неравенства. Свобода быть неравным является социальной справедливостью.
Постсоветский человек приобрел свободу, которая, в первую очередь, проявляется не в творчестве, а в отрицании. Он приобрел свободу, которая есть суррогат свободы, в которой больше произвола, нежели ответственности. Новое понимание свободы подразумевает, что не существует никакой необходимости. Единственная ограничивающая необходимость — юридическая.
Но есть два варианта понимания новой свободы. Первый вариант — это желание жить соответственно своим взглядам, но знать, что есть один общий истинный стандарт — свобода. Второй вариант — желание жить соответственно своим взглядам, но знать, что никакого общего, истинного стандарта не существует, т. е. это и [397] есть свобода. Поэтому любая попытка власти искусственно установить общий стандарт, претендующий на истинность — есть проявление господства и тоталитаризма. Постсоветский человек должен выбрать один из вариантов.
В заключение можно сказать, что основной дилеммой политического сознания постсоветского человека является противостояние двух мировозренческо-онтологических элементов: свободы и равенства.
Главным политическим вопросом является вопрос: «Что делать, чтобы сохранить свою личностную идентичность, достойное бытие?» Надо найти способы адаптации к динамичной реальности.
Постсоветский человек должен изменить свой прежний образ жизни, что означает изменение ценностной ориентации, переосмысление взаимоотношений свободы и равенства. Он должен адаптироваться к свободе, научиться жить в условиях так понятой свободы.
Задача интеллектуалов сегодня состоит в том, чтобы помочь человеку осознать дилемму своего политического сознания и бытия, осмыслить феномены свободы и ответственности. Интеллектуалы должны сказать, кем являемся мы сегодня и в чем проблемы нашего общества. Они должны прояснить новую технологию власти, предостеречь власть или какой-либо слой общества от соблазна монополизирования истины и объявления себя глашатаем этой истины.
Сегодня формируется новое политическое бессознательное в виде вытесненных содержаний, желаний и интересов. Интеллектуалы должны работать с этим феноменом, тогда как политическое бессознательное советского человека можно считать осуществившимся.
Литература
- Рамишвили В. Христианская демократия и новая ориентация // Христианская демократия, 1999. (на груз. яз.)
- Бурдье П. Политическая онтология М. Хайдеггера. М. 2003.
- Фуко М. Интеллектуалы и власть. М.: Праксис, 2002.
Добавить комментарий