Достигнутые человечеством возможности разрешения разного рода проблем потрясают своим масштабом и слаженностью. Мы лечим тяжелые болезни, мы расшифровываем геном, мы покоряем космос, мы передаем любую информацию в любой конец планеты, мы трудимся, год из года наращивая объемы производства и потребления, мы опираемся на постоянно совершенствуемые законы, мы решаем [284] вопросы планетарного масштаба. Но почему в индустриальном и нарождающемся постиндустриальном обществе личность тем не менее испытывает затруднения в своем социальном функционировании? В современном социуме человек обрел такие материальные и культурные блага, каких не знал никогда раньше, однако средства достижения благополучия зачастую отделяются от целей и превращаются в самоцель. Несмотря на глобальный прогресс науки и техники, производства и потребления, все чаще философы говорят о регрессе подлинности человека. Возможно ли так обуздать социальную стихию, подчинив ее целям развития общества, чтобы в нем, выражаясь словами К. Маркса, «свободное развитие каждого являлось условием свободного развития всех» в плане взаимопомощи и ответственности друг за друга?
Чаще всего в эпицентре проблем, препятствующих благотворному развитию социальной помощи оказывается особый многогранный феномен отчуждения. Современная философия сегодня, как и 150 лет назад, вплотную занимается его изучением. В последние десятилетия проблема существенно осложнилась многими новыми приобретающими актуальность социальными явлениями и процессами, в частности, глобализацией и информатизацией. Многие современные работы в этой области вновь и вновь подчеркивают важнейшую роль отчуждения в социальном бытии человека. Однако основной акцент в рассмотрении проблемы отчуждения делается на критике предыдущих достижений философской мысли, принадлежащих Г.В.Ф. Гегелю, К. Марксу, Э. Фромму, экзистенциалистам. Попытки же выявления новых пластов данной проблемы, новых смысловых характеристик понятия «отчуждение», необходимо связанных с развитием современных общественных отношений, в научной литературе встречаются не так часто. Поэтому заявка на изучение отчуждения социальной помощи обладает необходимым запасом новизны, позволяющим выдвигать новые ценные подходы к проблеме.
Социально-философское исследование социальной помощи, безусловно, актуально на сегодняшний день хотя бы потому, что как явление социальная помощь заключает в себе пересечение многих актуальных злободневностей, трансдисциплинарных характеристик и межкультурных трансляций, в основе которых лежат философские [285] вопросы: что есть человек и как ему должно поступать, как должны строиться общественные отношения, исходя из онтологии человеческого общежития, и, наконец, что такое помощь вообще, в ее философском понимании. Сегодня актуальность исследования социальной помощи продиктована именно ее отчуждением, ставящем под угрозу свободу и достоинство человека. Каковы же качественные характеристики заявленной проблемы и что именно подразумевается под основными понятиями?
В качестве философского понятия отчуждение определяется как объективный процесс, характеризующийся превращением как деятельности человека, так и ее продуктов в самостоятельную, довлеющую над ним, враждебную ему силу.
Социальная помощь с точки зрения социальной философии — это творение блага как предельно общая сознательная деятельность, обладающая самостоятельным статусом в контексте социального бытия любого члена общества. Не каждый знает, что такое счастье, но наверняка каждый из нас чувствовал себя несчастным, и не раз. И вряд ли можно поспорить с тем, что наиболее вредоносное несчастье — это то, при котором человек не может ничего самостоятельно предпринять для улучшения своего положения. Именно в такой ситуации и возникает социальная помощь как деятельность одних членов общества по отношению к другим, основанная на сострадании и солидарности. Социальная помощь — это сфера (используя терминологию Э. Дюркгейма) социальных фактов, регулирующая благо человека через действия и отношения, направленные на удовлетворение как его витальных потребностей, так и потребностей иного порядка: справедливости, равенства и любви в том случае и тогда, когда сам он (человек) самостоятельно удовлетворить их не в состоянии.
От чего отчуждается социальная помощь? Она отчуждается от своего источника — человека как личности и общества как совокупности личностей, превращаясь в то, что отнюдь не всегда способствует достижению целей, ради которых помощь осуществляется. Говорить об отчуждении социальной помощи с научной уверенностью нам позволяет подход, сформулированный К. Марксом и Ф. Энгельсом, который на первый план в социальной философии ставит «обработку людей людьми». В отношении рассматриваемой проблемы коротко этот [286] подход можно выразить в том, что причины отчуждения лежат в общественных отношениях, в насущной социальной жизни, а не в объективации духа (Г.В.Ф. Гегель) или экзистенциальном вакууме (Ж.-П. Сартр, А. Камю), хотя последствия отчуждения и не закрыты для их отражения через иные философские концепции. Социальная помощь — отнюдь не благодать и не способность, данная Богом, и не библейский и не метафизический закон, но закон человеческий и способность людей, живущих в реальном обществе. Утверждая это, мы основываемся на убеждении в большей адекватности истинам социального бытия методологии диалектического материализма.
Проблема отчуждения социальной помощи — это ничто иное, как проблема общественного развития. Благо человека как главный моральной критерий приемлемости существующего положения дел в любой стране лежит в основе построения социальной политики. Однако настоящая помощь человеку невозможна без гуманной социальной системы, в которой благо достигается за счет перманентного осуществления нравственных идеалов добра и справедливости. Поэтому главным детерминантом общественных благ оказывается благо гармоничного общественного устройства.
Современная социальная помощь, какие бы определения мы ей не давали, была и остается осуществлением идеалов любви и добра, равенства и справедливости в обществе, о котором вряд ли можно сказать, что оно гармонично и полно любви и справедливости. Неужели тогда деятельные проявления благотворения, милосердия и человеколюбия остаются неким островком, где человек созидает другого человека вопреки всему, что творится в обществе?
Вряд ли это так, хотя бы потому, что в реальной жизни общечеловеческие ценности нередко проигрывают жестким законам выживания. Социальная помощь оказывается отчужденной примерно так же и в той же мере, как и труд, с той лишь главной разницей, что труд — деятельность прежде всего для себя, а помощь — для других. Марксистская концепция отчуждения, с момента опубликования «Экономико-философских рукописей 1844 года» практически не подверглась опровержению временем. Рыночные отношения требуют от людей продавать и покупать, быть конкурентоспособными. Но в социальной системе, созидаемой на основаниях гуманизма, человек не может быть [287] средством для других людей, эксплуатация человека человеком не оправдывает никакие производственные достижения. Не люди должны существовать ради капитала, а капитал должен работать на людей, причем не на узкий круг его собственников, а на всех трудящихся. Аналогично социальная помощь не может быть привилегией одной группы или класса как ее объекта и субъекта. Не люди должны существовать для помощи, но помощь для людей.
Гуманистический тип отношений между людьми противостоял и противостоит любому другому видению целей общественного развития, которые не ставят во главу угла благо личности на основе равенства. Идея о том, как организовать максимально гармоничные общественные отношения сама по себе не нова и ее рассмотрение не является целью данного доклада, однако следует отметить, что и на сегодняшний день все действия власти и общества направлены на такое реформирование общественных институтов, которое бы удовлетворяло критерию помощи человеку и способствовало устранению его личных проблем как социально-детерминированных (образование, социальное и медицинское обслуживание, коммунальные услуги, пенсионное обеспечение). Однако многие начинания оказываются пустыми и ничего не приносят в копилку общественного благосостояния. По словам Э. Фромма, основные цели существования индустриального общества вступили в конфликт с человеческим благополучием.
В чем же дело? Думается, что социальная помощь в условиях современного общества не может строиться исключительно на общественных отношениях частной собственности, на понятиях и показателях рациональности, коммерческой выгоды, валового внутреннего продукта. Неотчужденная помощь — это подлинное человеческое проявление, это триумф души и гуманных качеств неотчужденных членов здорового общества. Неотчужденная помощь — это почти всегда то, что человек делает в ущерб себе, своему времени, своему материальному положению и делает это бескорыстно, на альтруистической основе, получая от такой деятельности моральное удовлетворение. А это зачастую невозможно в условиях погони за прибылью и выгодой. В конце концов, подлинность помощи равна подлинности человека: и то и другое осуществляется в системе координат, созидающих социальное бытие, а не разрушающих. Поэтому подлинная социальная помощь немыслима как [288] часть утилитарной, прагматической деятельности, сопряженной с владением и распоряжением определенным капиталом, прирастающем год от года лишь благодаря присвоению труда наемных рабочих.
В современном обществе, где милосердие — это мода, благотворительность — это пиар (реклама), повышение пенсий — предвыборный ход, неотчужденная социальная помощь оказывается достаточно редким явлением. Эгоизм и альтруизм, составляя два полюса отношений человека с социальным миром, находят свое выражение либо в отчужденной помощи самому себе и тем, кому выгодно помогать, либо в неотчужденной социальной помощи окружающим, не заслуживающим помощи с позиций эгоизма. Ситуацию, когда первая модель поведения превалирует над второй, уместно называть отчуждением. Ведь в первом случае, такая помощь уже не будет осознаваться ее субъектом как реализация человеческой сущности, как собственно помощь, она будет кое-чем другим, нежели просто помощью нуждающимся: попыткой «устроиться» в социуме за счет улучшения общественного мнения или благотворительной деятельностью, осуществляемой скорее по традиции, ради престижа, обязанностей.
Американский теоретик Ф. Эндрюс называет «способность давать» пятой свободой наряду с четырьмя, провозглашенными Ф. Рузвельтом: свободой слова, религии, свободой от бедности и от страха. То есть, в философии социальной помощи существует мнение о том, что «способность давать» поддерживает и объединяет все четыре базовые свободы современного западного общества. Вряд ли можно отрицать свободу помогать как чрезвычайно важную, но любая свобода подразумевает как ответственность, так и несвободу. Если есть «способность давать» как свобода, то существует и адекватная ей ответственность, а также свобода не помогать вообще. А они, в свою очередь, придают сущности любой помощи определенные характеристики, подобные зеркальному отражению признаков сущности самого общества.
Поэтому вопрос об отчуждении социальной помощи — это всегда философский вопрос о сущности и существовании человека в контексте общества. Это проблема гуманизма социальной жизни, решить которую невозможно, не опираясь на труды величайших гуманистов прошлого: Сократа, И. Канта, Ж.-Ж. Руссо, А. Шопенгауэра, Л. Фейербаха, К. Маркса, Ф. Энгельса, Б. Рассела.
[289]
Отчуждение социальной помощи возникает тогда, когда помощь становится чуждой ее субъекту или объекту. То есть тогда, когда средства помощи становятся первичными по отношению к ее целям, когда помощь сама по себе оказывается вне системы приоритетов моральных ценностей. Так называемые западные ценности (под ними мы подразумеваем прежде всего ценности капиталистической системы общественного производства, хотя речь может идти и о востоке) устанавливают рыночную планку восприятия величия человека. В современном обществе талант, милосердие и желание помогать отчуждаются от человека, превращаясь из-за власти над ними рыночных отношений и денег в то, что существует уже не благодаря, а вопреки всему наличному бытию людей. Работоспособность, высокая производительность и платежеспособность — это не критерии нужды, ими нельзя измерять эффективность помощи. У неотчужденного благотворения вообще нет и не может быть шкалы, кроме блага человека, его простого человеческого счастья.
Таким образом, подлинная социальная помощь, осуществляемая свободно, с присущей ей ответственностью и верой в человека, должна исходить из гуманистического призыва к актуализации возможности обеспечения всем членам общества путем общественного производства не только вполне достаточных и с каждым днем все улучшающихся материальных условий существования, но также полного свободного развития и применения их физических и духовных способностей.
Добавить комментарий