Проблема культуры была одной из центральных в российском сознании начала ХХ в. Осмысление этой проблемы происходило на фоне ощущаемого кризиса культуры.
А. Блок пишет о кризисе гуманизма, об утрате равновесия между цивилизацией и культурой (»Крушение гуманизма»). Н. Бердяев, также отмечая, что «умирает великая европейская культура и торжествует европейская цивилизация», пишет, что сегодня имеет место кризис искусства вообще, кризис жизни вообще (»Кризис искусства»). Наконец, известный в те годы автор А.М. Ладыженский пишет, что кризис — это важнейшая черта современной эпохи (»Кризис современной культуры и его отражение в новейшей философии»). Причем проблему кризиса культуры указанные авторы ставят очень широко и глубоко. Истоки его они увидят еще в XIX в. и даже раньше. Пространственные параметры кризиса они не ограничивают Россией, а считают его общеевропейским явлением. Недаром Бердяев указывает, что об этом же писали Шпенглер, Ницше, Карлейль.
Такое острое ощущение кризиса породило целый ряд дискуссий о культуре, в которых в разной форме ставились животрепещущие вопросы: что такое культура, зачем она нужна человеку, каково ее будущее и т.д.
В художественной форме эти вопросы были поставлены в 1902 г. в рассказе В. Вересаева «На эстраде». На это в 1903 г. откликнулся серьезной теоретической и полемической статьей «О художниках вообще и некоторых художниках в частности» А. Луначарский. Причем в 1922 г. Луначарский перепечатывает эту статью, видимо считая, что поднятые вопросы не утратили своей актуальности. Следующая широко известная дискуссия, которую можно было бы назвать дискуссией А. Потресова, была вызвана статьей последнего 1913 г. в журнале «Наша заря» под названием «Критические наброски. О литературе без жизни и о жизни без литературы (Трагедия пролетарской культуры)». В этой дискуссии приняли участие такие деятели как В. Плетнев, А. Богданов, А. Луначарский и другие. Наконец, значительно более известная, но ждущая современного анализа дискуссия 20-х годов о пролетарской культуре, в которой принял участие В.И. Ленин.
Дискуссии привели участников к выводу, что на исторической арене появилась новая модель культуры, новое ее понимание, которое завоевывает все больше своих сторонников. Столкновение, противоречие старой модели с новой одни истолковывали как классовый феномен, другие как оппозицию «старого» и «нового». Так, А. Блок пишет о приходе нового человека-артиста вместо старого гуманного человека. Причем борьба этих двух моделей приобретала порой политический характер и разрешалась отнюдь не средствами культуры.
Если взять самое общее, типологическое, абстрагируясь от частностей, то можно сказать, что старая традиционная модель культуры — это духовная модель культуры, а новая, современная, — материальная модель культуры. Именно так об этом пишет Н. Бердяев. Для него всякая подлинная культура — это культура духа, даже материальная культура. Сейчас же, считает он, «меняется все направление культуры», она все больше становится практически- утилитарной, технической. Именно эти наблюдения привели Блока и Бердяева к противопоставлению культуры и цивилизации как генерирующих разные модели духа, жизни, деятельности.
Каждая из моделей культуры являет собой свою систему ценностей. Так, духовная модель культуры основывается на таких ценностях, как незаинтересованность, утонченность, органичность, личностность (Н. Бердяев). Состав апологетов духовной модели культуры показывает, что это отнюдь не классовая позиция. Здесь и веховцы (Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Франк), и большевики (например, А.К. Воронский и в большой степени, видимо, Л.Д. Троцкий), беспартийные (например, К.С. Станиславский) и социал-демократы (А. Потресов и др.). Основными ценностями, на которых базировалась материальная модель культуры, были другие: утилитарность, социальность, дело, практичность, функциональность, организованность. «Пролетарий, — пишет А. Богданов, — создал «культуру другого порядка»,… культуру практического действия» 1. Для этой модели культуры чрезвычайно популярным был мотив вещи, вещности. Так она подходит даже к такой деликатной сфере культуры как искусство, которое есть производство нужных классу и человечеству «ценностей (вещей)» 2. Об этом же пишут О. Брик, Б. Арватов, И. Эренбург, В. Фриче и др. Именно развитие идеи вещизма привело их к знаменитой концепции «производственного искусства».
Сторонники данной модели культуры старались даже идейные построения трактовать как вещь. Так, Н. Чужак писал, что идея — это предпосылка вещи, как бы «вещь в модели». Состав апологетов материальной культуры тоже неклассовый. Это и пролеткультовцы (Богданов, Арватов, Гастев, Калинин), и академисты (Фриче, Шулятиков), коммунисты-футуристы, конструктивисты (Зелинский) и формалисты. О последних надо сказать особо. Мы привыкли относить формалистов к идеалистам. Но хотелось бы обратить внимание на проницательные строки М. Бахтина, который относит русских формалистов к апологетам материальной эстетики, ибо они берут «произведение… как вещь, как организованный материал» 3.
Конечно, эти две модели культуры — лишь полюса культурного спектра жизни тех лет, между которыми было много оттенков, переходов, попыток синтеза (самая известная, возможно, принадлежит А. Луначарскому). Но выделение этих двух типологических моделей помогает глубже понять суть культурной жизни, адекватно объяснить целый ряд спорных вопросов. Один из них — оценка культурологического наследия А. Богданова. До сих пор идут споры о том, отвергал А. Богданов культурное наследие или нет. Применение идеи двух моделей культуры помогает понять, что в споре не правы ни те, ни другие. А. Богданов отвергал старое, традиционное культурное наследие абсолютно, но только как духовную модель культуры, как нечто ценностно чуждое. Он отвергал это наследие даже тогда, когда оно воспевало человека труда, как у бельгийского художника К. Менье, или народного трибуна, ведущего за собой массы («Зори» Верхарна). Он отверг «Гамлета» Шекспира, как факт «чуждого типа организации». Но тот же Богданов за наследие, если понимать его в духе материальной модели культуры. Тогда оказывается, что тот же «Гамлет», Менье или Верхарн могут научить рабочего опыту «организации жизни и мысли», помогут овладеть организационной культурой. «Я отнюдь не хочу сказать, что «барская поэзия» плоха, — писал он. — Напротив, я думаю, что и из нее многое может быть в последствии воспринято» 4. Таким образом, А. Богданов и отвергал, и признавал культурное наследие, но в разных измерениях.
Принятие этих полюсных моделей культуры помогает понять хитросплетения дискуссий тех лет, подтвердить мысль об альтернативности понимания культуры и, главное, о правомерности обеих альтернативных моделей, а не вычеркивании одной из них, как это ранее делалось. Сами авторы тех лет это понимали. Так А. Потресов писал, что разное понимание культуры не есть недомыслие, а факт разных вкусов, оценок жизни, интересов.
Становится ясно, что каждая модель культуры имеет свои достоинства, но и свои границы. Так, материальная модель культуры позволила расширить понятие культуры, включить в него те сферы, которые раньше выносили за пределы культуры: труд, материальное производство, бытовые вещи, дизайн, окружающую среду. Эта модель позволила вовлечь в сферу культурологического анализа такие вопросы, как функционирование культуры в обществе, культурное производство и потребление, культурные институты. И в этом смысле мы приходим к парадоксальному выводу. Пролеткультизм, с которым мы всегда боролись и объявляли его преодоленным, оказывается жив, более того, он непреодолим и в определенном смысле вечен, ибо вещное — один из атрибутов культуры. Но, конечно, материальная модель культуры ограничена, как все явления, а попытки ее универсализации не могут не вести к ложным результатам. С другой стороны, традиционная духовная модель культуры имеет свои исторические заслуги и непреходящее значение, особенно в свете проблем духовности, формирования личности и свободного человека. Но и здесь есть свои границы, которые нельзя переступать, ибо еще Пушкин писал о том, что поэзия должна быть глуповатой, а Гегель в своей «Эстетике» показал, что избыток духа ведет к гибели художественной культуры.
Добавить комментарий