Три модели планетарной культуры в контексте романа Г.Гессе «Игра в бисер»

"Три модели планетарной культуры в контексте романа Г.Гессе «Игра в бисер»"1

Кризисные и поворотные моменты истории развития человеческой культуры всегда сопровождаются ослепительным блеском интеллектуального творчества — генерированием и осознанием фундаментальных идей, формирующихся неосознанно, стихийно сначала на социальном, т. е. всеобщем уровне, а затем эксплицитно продолжающих свое существование и развитие уже на уровне индивидуального мышления. Традиционно сложилось так, что там и тогда, где и когда ученые и специалисты не могут выявить, четко сформулировать и охватить весь комплекс идей в духе времени, то разработка и социализация их становится под силу лишь крупнейшим писателям-философам. Немецко-швейцарский писатель Г. Гессе, несомненно, принадлежит к их числу.

Роман Г. Гессе «Игра в бисер» (Нобелевская премия 1946 г.) является, на наш взгляд, одним из самых загадочных текстов в истории мировой культуры ХХ века. Данное произведение может рассматриваться не только как высочайший образец органического соединения философско-эстетических принципов Востока и Запада, но и как манифест будущей «планетарной культуры» (ПК), способной на новых основаниях организовать и структурировать социальный космос. В романе Г. Гессе закодирована, по сути, вся информация о генеральных тенденциях и закономерностях развития мировой культуры не только ХХ века, но и начала следующего тысячелетия. Новый опыт мировидения в контексте глобализации и интернационализации современной жизни, формирование нового культурного «гиперпространства», в котором культуросмыслы и культуросимволы всех эпох и народов находятся в состоянии бесконечного диалога-полилога, чудовищный натиск виртуального мира требуют более глубокого и серьезного прочтения этой «радостно-таинственной книги» (Т. Манн).

В романе Г. Гессе «Игра в бисер» речь идет, прежде всего, о становлении ПК человечества, которая проходит в своем развитии ряд этапов. Сущность ПК заключена в «грандиозной идее духовного единства» (Вивекананда). Объективными причинами формирования ПК являются современные коммуникационные процессы. Именно в ХХ веке, когда различные типы культур и цивилизаций вошли в тесный контакт друг с другом в беспрецедентных масштабах, эти контакты нуждаются в новом прочтении, в актуализации «нового умственного зрения» и новой организации гуманитарного знания, оперирующего уже «не смыслонесущими единицами, а отношениями, пучками различий» (3, с. 4.) Сама потребность более глубокого понимания и осмысления современных контактов является уже не просто вопросом интеллектуальной любознательности, а делом жизни. По сути, речь идет о предотвращении «столкновения цивилизаций», согласно «черному сценарию» С. Хантингтона.

Основными характеристиками ПК являются:

1. Обращение к Иному. ХХ в. можно охарактеризовать, как век подлинных встреч различных культур. Тесные контакты между Западом и Востоком породили немыслимый синтез культур, поставив тем самым проблемы их диалога. Культура осмысливает себя через Иное. Механизм взаимодействия культур подразумевает расширение культурного пространства посредством включения в него чужих культуросмыслов и культуросимволов. В связи с этим остро встает проблема ассимиляции Иного. Без признания равноправия взаимодействующих сторон уничтожается уникальность Иного, в противном случае оно либо выносится за скобки, либо порабощается «своим», в ущербном виде сохраняя свою инаковость, то есть превращается в экзотическую, смешную фигуру.
   
2. Культ текста и повышенное внимание к проблемам языка. Весь мир предстает как бесконечный текст, а деятельность человека представляет собой различные «языковые игры». Текст — это не только поле методологических операций, которое размещается в языке, но и сам язык. (Перефразируем Хайдеггера: текст — дом языка).
   

На наш взгляд, можно выделить три этапа развития ПК, которым соответствуют три культурные модели: модернистская, постмодернистская и касталийская. Попытаемся описать их с помощью символов и образов романа Г. Гессе «Игра в бисер».

Модернистская модель культуры. (Первый этап развития ПК). Для модернизма, как такового, важны, прежде всего, идеи универсализации и унификации мира, т. е. принятие «грандиозной идеи духовного единства», но пока еще на несовершенной, тоталитарной основе (например, «европоцентризм» и связанные с ним «бремя белого человека» и антиморализм «белокурой бестии»), а также абсолютная вера в линейный прогресс и разум. Ключевыми понятиями в модернистской картине мира являются:

1. «интертекст». В таком тексте цитаты и реминисценции перестают играть роль только литературного приема для введения дополнительной информации, они становятся залогом самовозрастания смысла текста, онтологическим принципом его организации;
   
2. «жесткая центрация мира». Отсюда — маркировка центра, выстраивание бинарных оппозиций (добро/зло, жизнь/смерть, мужское/женское, центр/периферия и. т. д.) и раскол мира на враждующие элементы;
   
3. «субъект». Именно в рамках модернистского стиля философствования происходит подлинное рождение субъекта. Исходным эстетическим и методологическим принципом модернизма является принцип, согласно которому искусство есть не отражение реального мира, а отражение собственного «Я» художника.
   

В 20-40-х гг. ХХ в. зарождаются проекты унифицированной науки и унифицированного языка науки (Л. фон Берталанфи), развивается наука о знаковых системах (Ч.У. Моррис), в том числе и его основная ветвь — семантика (теория моделей А. Тарского), происходит тотальный процесс математизации и методологизации науки. (Как здесь не вспомнить великого Эйнштейна, на протяжении всей своей жизни мечтающего создать единую теорию поля, в котором все силы сливались бы воедино на основе чистой геометрии).

Последовавший за ними «лингвистический поворот» (второй половина ХХ в.) стал логическим завершением модернистских тенденций в науке и искусстве. На смену рационализму Просвещения приходит модернистский рационализм (неомифологизм) с его собственными представлениями о вечном и неизменном среди хаоса и эфемерности современной жизни. Возникает так называемый «культурный модернизм», представители которого (Дж. Джойс, М. Пруст, С. Малларме, К. Писсаро) были заняты поиском особого способа репрезентации «вечных истин», созданием новых кодов, сигнификаций и метафорических аллюзий в языках, которые они конструировали.

Поразительно, что Гессе во многом удалось опередить своих современников и создать произведение, в котором главные тенденции науки (формализация, логизация, математизация, методологизация) были блестяще выявлены и закреплены в идеализированной модели интеллекта будущего. В этом смысле стремление к Игре в бисер главному достоянию Касталии, (именно еще стремление и поиск, а не сама Игра, которая есть воплощение третьего этапа развития ПК), является квинтэссенцией именно модернистского сознания с его попыткой создания Суперязыка, способного выразить весь Универсум («мир как целое»), включая внутренний мир человека. «… Люди духа повсюду испытывали страстное желание найти возможность выразить новые ходы своих мыслей, тосковали о философии, о синтезе, прежнее счастье чистой замкнутости в своей дисциплине казалось уже недостаточным, то там, то здесь кто-нибудь из ученых прорывался за барьеры специальной науки и пытался пробиться к всеобщности, мечтали о новой азбуке, о новом языке знаков, который мог бы зафиксировать и передать новый духовный опыт» (1, с. 26-27).

Отметим также, что модернизм есть вариант чисто мужской (андронной) антропологии мира. В этом контексте можно расшифровать самый загадочный феномен романа, а именно, тотальное отсутствие женской стихии и третирование эротического начала (модернистский андроноцентризм).

Постмодернистская модель культуры. (Второй этап развития ПК). Уже в самом названии заключена информация относительно главных постмодернистских идей и параметров. «Постмодернизм» означает буквально «то, что следует за модернизмом». Таким образом, сущность постмодернизма проявляется в оппозиции к модернизму, в неприятии всего того, что для модернизма является «священным». Прежде всего, постмодернизм радикально отрицает идею Единства и все универсальные, или тотализирующие, теории и дискурсы. На смену идее унифицированного Единства приходит идея радикального Плюрализма. Задача постмодерниста — разъяснить репрессивный и тоталитарный характер всякого единства. Жесткие универсализирующие схемы, как правило, оборачиваются всеобщей унификацией, т. е. насильственным отрицанием «полифоничности» мира, подавлением Иного. «Любые «всеобщие ценности» все равно оказываются ценностями определенной исторической ситуации и, быть может, нет большей тоталитарности, чем навязывание своего «демократического» порядка» (3. С. 26). Отсюда — радикальный, даже агрессивный плюрализм постмодернизма. Ключевыми понятиями постмодернистской картины мира являются:

1. «гипертекст», устроенный таким образом, что он превращается в систему, иерархию текстов. Простейший пример такого текста — это любой словарь или энциклопедия, где каждая статья имеет отсылки к другим статьям этого же словаря.
   
2. «децентрация». Происходит крушение мира, выстроенного по принципу иерархии и «демонтаж субъекта», в связи с чем бинарные оппозиции лишаются смысла, а с ними исчезает и понятие «центра», как средоточия и символа власти. Разрушаются и такие важные для ментальности модернизма оппозиции, как автор/ герой, субъект/объект. Это уже не просто «смерть автора», провозглашенная Р. Бартом в 1968 г., а его полное уничтожение, его изначальное «небытие». Отныне больше нет объекта-героя, объекта-читателя и субъекта-автора. Создатель постмодернистского текста предстает одновременно в этих трех ипостасях и характеризуется высокой степенью саморефлексии, выступая в качестве теоретика собственного творчества. Логическим последствием «децентрации» является также энергетически-мощный натиск бывшей периферии и маргиналов модернизма;
   
3. «фрагментарность» и «мозаичность». Постмодернистское творчество понимается отныне не как демиургический акт художника-мыслителя-творца, а как изящная (а нередко и спонтанно-безответственная!) игра эстета, являющегося одновременно ученым-художником-менеджером-журналистом-юродивым и т. д., для которого материалом для творчества и стимулом к нему является обыгрывание-переигрывание-цитирование (пред)модернистских текстов. Произведение искусства как коллаж наложенных друг на друга (без какой-либо строгой системы!) стилей, смыслов, образов разных эпох и народов.
   

Постмодернистское состояние культуры можно определить как «культуру избытка» (Ж. Бодрийяр), или «прощание с навязчивой идеей единства» (Ж.Ф. Лиотар). При этом постмодернистская эстетика носит откровенно коммерческий характер, происходит тотальная коммерсализация искусства, которая сопровождается масштабной интеграцией в повседневную жизнь. Постмодернистская культура может быть полностью отождествлена с «фельетонистической эпохой» Г. Гессе, которая «отнюдь не была ни бездуховной, ни даже духовно бедной. Но она (…) не знала, что ей делать со своей духовностью, вернее, не сумела отвести духовности подобающее ей место и роль в системе жизни и государства» (1, с. 82). Ключевым словом здесь является слово «фельетон», т. е. газетная статья развлекательного характера. На смену серьезным занятиям, подлинному творчеству приходит пустопорожняя болтовня о науке и искусстве. Не дело, а игра в пустые стекляшки! Ученые и художники больше не служат, они развлекают. Целая армия интеллигенции трудится над писанием всякого рода печатного хлама: «Роль комнатных собачек в жизни знаменитых куртизанок», «Фридрих Ницше и дамские моды в семидесятые годы девятнадцатого столетия» и т. д.

Мудрость и прозорливoсть Гессе заключается в том, что он показал не только постмодернистский упадок культуры, но и указал пути ее спасения. Недаром действие этого романа-утопии спроецировано в далекое будущее, а точкой отчета для него служит именно «фельетонистическая эпоха». Гессе показал, чем может быть в идеале постмодернистская Игра: грандиозной мистерией, подлинным творчеством просветленного, гигантски-эрудированного, но, тем не менее, не разложившегося человеческого духа. (Вспомним о «запрете на виртуозность» при составлении партии Игры для предотвращения вырождения иероглифов в простые буквы в романе)! И здесь мы подходим к рассмотрению третьего этапа развития ПК, чьи смутные контуры уже и сегодня угадываются за тотальным постмодернистским беспределом и чудовищным культурным распылением.

Касталийская модель культуры. Касталия у Гессе — это Педагогическая провинция, где живет обособленно интеллектуальная элита человечества, находящаяся на финансовом содержании и под охраной государства. Это материализация дорогой сердцу писателя идеи о «мире бессмертных», о котором так тоскуют его герои (например, Степной волк и Гермина). Вершиной, целью и оправданием интеллектуально-духовной жизни Касталии является Игра в бисер, «абсолютно свободная и чистая игра воображения, отражающая рефлектированную в человеческой интеллектуализированной культуре идею абсолютного единства вселенной» (9, с. 44). Своего рода, это религия ученых! «Эти правила, язык знаков и грамматика Игры, представляют собой некую разновидность высокоразвитого тайного языка, в котором участвуют самые разные науки (…), и который способен выразить и соотнести содержание и выводы чуть ли не всех наук» (1, с. 80). При этом: «… обогащение языка Игры вводом новых значений строжайше контролируется ее высшим руководством» (там же, с. 81). Игра в бисер — это путь к созданию подлинной планетарной культуры за счет приведения к общему знаменателю всех культуромыслов и культуросимволов человечества. «Игра в бисер — это, таким образом, игра со всем содержанием и всеми ценностями нашей культуры…» (1, с. 80). Но Игра есть не только научно-аналитическое достижение интеллекта будущего, но, прежде всего, способность «магического проникновения в отдаленные времена и состояния культуры» (там же, с. 87).

Таким образом, касталийская модель культуры представляет собой идеальный синтез двух прежних моделей, а именно, модернистской установки на научное описание Единства Универсума и постмодернистской одержимости идеей Плюрализма и уникальности Иного. Другими словами, единство в многообразии! Это уже не бинарные, жесткие конструкции, раскалывающие мир на враждующие элементы, не унифицированное однообразие, но и не ужасающе-беспорядочная «ризома-культура» (см. подробнее: 8, с. 413-414), а изначально божественная нерасчлененность-целостность духовного и материального Универсума.

Ключевыми понятиями касталийского видения мира являются:

1. «супертекст». Своего рода, вербально-символическая оболочка планеты, пространство, расширенное и углубленное до бесконечности, в которое включены все стили, смыслы, архетипы, теории и идеи, порожденные человечеством за всю историю его существования. Это уже не иерархия текстов, а именно один глобальный текст, который беспрерывно рождается и возрастает в каждой точке времени-пространства, наподобие текста, оформленного в глобальной компьютерной Сети и который выстраивается по принципу «стеклянных бус» (каждая бусина нанизывается на единую основу!);
   
2. «квазикомментирование«, как программная установка адептов касталийской культуры, суть которой заключена в афоризме древнекитайского мудреца Конфуция: «Не творю, а передаю, верю в древность и люблю ее!» (4, с. 347). Стрела времени как бы направлена назад, в прошлое! Там — совершенные тексты и безупречные образцы, которые необходимо сохранить, переработать и передать последующим поколениям. Правоверный касталиец — это хранитель и герменевтик-интерпретатор мировой культуры, для которого неизбежен «полный отказ от создания произведений искусства» (1, с. 88). В итоге доминантными формами творчества становятся комментирование (квазикомментирование) и толкование ранее созданных текстов. Принципиально нетворческий дух Касталии — еще один загадочный феномен романа «Игра в бисер». Творчество в Касталии не только не поощряется, а даже запрещается. Но в этом «смиренном бесплодии» заключена необходимость (актуальная на определенном историческом этапе), а также подлинное величие кнехтов касталийской культуры, отказавшихся от собственного тщеславного «эго», творческого соревнования с прошлым величием эпох и дилетантского перепроизводства псевдокультурного хлама.
   

Уже в недалеком будущем нас ожидает стремительный и во многом болезненный переход к касталийской модели культуры, который проявится, в первую очередь, через виртуальный мир компьютеров, стремящихся уничтожить искусство, которое можно продать и индивидуальное творчество, как таковое (в связи с этим, проблема интеллектуальной собственности отпадет сама собой). Но речь, в конечном счете, идет не о расцвете анонимного творчества, а о принципиально ином виде творчества — мегатворчестве, то есть совместном, почти синхронном творении огромным числом людей единого Супертекста, как комментария к другим текстам. При этом комментируются уже не сами источники-оригиналы, а бесчисленные их интерпретации и толкования! Логично предположить, что принципиально новых текстов в рамках касталийской культуры не может быть создано. Это будут (уже есть!) «квазитексты-комментарии», «тексты-бесконечные-цитаты-без-кавычек» (ведь источник и оригинал и автор в виртуале не важны!), «тексты-как-мгновенные-отклики» (по типу чат-коммуникаций).

Список литературыя

1. Г. Гессе. Игра в бисер // Г. Гессе. Избранное. М., 1991
   
2. И. Джохадзе. Неопрагматизм Р. Рорти и аналитическая философия // Логос, 1999, №6
   
3. История современной зарубежной философии: компаративистский подход. С-Пб.,1997
   
4. Переломов Л.С. Конфуций. Луньюй. М., 1998
   
5. В. Руднев. Словарь культуры ХХ века. М.,1996
   
6. Современная аналитическая философия. Вып. I. М., 1988
   
7. Современная западная философия. Словарь. М.,1991
   
8. Философия. Учебник (под редакцией В.Д. Губина). М., 1997
   
9. Г.Ш. Хуцишвили. Идея метакультуры в романе Г. Гессе «Игра в бисер» // Философские науки, 1988, №12
   
10. A. Hsia. Hermann Hesse und China. Darstellung und Interpretation. Suhrkamp Verlag. Frankfurt am Mein, 1974
    
11. Jameson F. Postmodernism, or the Cultural of Late Capitalism. Durham, 1993
    
12. Lunyu Baoshi. Sichuan, 1996 (на кит.)
    
13. Materialien zu Hermann Hesse “Das Glasperlenspiel”. B.2. Suhrkamp Verlag. Frankfurt am Mein, 1973