Представления о христианском рае сложились из элементов наследия народов Востока, античности, мифологии кельтов, германцев и др. Библейские тексты давали опору для двух основных образов христианского рая. Во-первых, это ветхозаветный рай Адама и Евы — Эдем, земной райский сад. Основой этого образа служили тексты Ветхого Завета (Бытие. 2. 8-15; 3. 23-24; Иез. 28. 13; 31. 8-9; 36. 35). Во вторых, это рай, Небесный Иерусалим, в котором после вознесения пребывал Христос и души праведников. Этот образ в основном опирался на тексты Нового Завета (Ис. 54. 11-12; 60. 1-22; Апок. 21. 2-3; 21. 10-27; Евр. 12. 22). Если один образ рая помещался на небе, то другой локализовывался на земле, как правило, — на Востоке. Оба образа рая сосуществовали. В Библии образ города эволюционировал от олицетворения зла (город Каина, вавилонская башня, Содом и Гоморра, Вавилон) к образу вечного будущего спасенного человечества (небесный Иерусалим). Можно говорить о том, что в католическом богословии с XII в. чаще фигурировал образ небесного Иерусалима, а Эдемский сад считался погибшим. В традициях же византийского богословия в качестве рая чаще всего имелся в виду сохранившийся Эдем. Едва ли правомерно выделять в качестве самостоятельного образа рая небесные сферы (С.С. Аверинцев), поскольку эта область потустороннего мира, с одной стороны, воспринималась как предельно обобщающий вариант Божьего царства (в этом случае небесный Иерусалим может рассматриваться как частный случай), с другой, наделялась атрибутами Эдема. Стоит выделить стоящий особняком сюжет о богаче и Лазаре, который после смерти был отнесен ангелами на «лоно Авраамово» (Лк. 16. 22). Последний иногда истолковывался как вариант рая, но чаще всего интерпретировался в качестве промежуточного места пребывания душ праведных, но не святых.
Библейская первооснова образов рая дополнялась многочисленными апокрифами, в которых описания рая были более детализированы. [196] В апокрифических описаниях рая помимо христианских идей, были использованы мотивы восточной, античной, иудейской, кельтской, индо-германской, славянской мифологии. Можно констатировать, что интерес к теме рая и ада был инициирован эсхатологическими ожиданиями и вызывал появление многочисленных апокрифов и видений. Один из важнейших апокрифов — «Книга Еноха», созданная в иудейской среде в дохристианские времена. В дальнейшем широкой известностью и высоким авторитетом среди христиан пользовались такие апокрифы как: 1) «Слово о видении апостола Павла», «Видение Исаии», «Чтение святого Варуха», «Хождение Богородицы по мукам», «Откровение Авраама», «Вопросы Иоанна Богослова Господу», «Житие Андрея Юродивого»; 2) «Житие Макария Римского», «Хождение Зосимы к рахманам»; «Житие св. Агапия». Если апокрифы первой группы описывают рай, находящийся на небесах, то во вторых, речь идет о земном рае. В большинстве апокрифов первой группы содержится недифференцированная картина рая. Перед нами, по сути, описания потустороннего мира, где в общей космологической картине раю отведено место наряду с местами мучений грешников и обитания людей-монстров. Эти мифологические атрибуты свойственны также описаниям земного рая Эдема. Интересно, что в некоторых апокрифах («Смерть Авраама») путешествия в рай совершается телесно. Взаимовлияние апокрифических сочинений и богословских трудов несомненно.
В патристике утвердилась двухполюсная схема рай — ад. Согласно этой схеме большинство праведников ожидает в перспективе Страшного суда рай, большинство грешников — ад. До Страшного суда рай считался затворенным для праведных. Туда удостоились попасть лишь Илия и Енох, вознесенные на небо не в момент разлучения души с телом, но телесно. Но уже вскоре богословы стали делать исключения для душ мучеников, и в соответствии с представлениями периода раннего средневековья рай оказался заселен душами святых и праведников. В богословии предпринимались самые серьезные попытки к упорядочению потустороннего мира, который в идеале изображался как два (три) вместилища душ. В этом отношении место земного рая, описания которого чаще всего встречались в литературе видений, оставалось трудноопределимым (наряду с лимбами некрещеных младенцев и библейских патриархов). Например, в рассказе о видении рыцаря Овейна (из цикла легенд о чистилище св. Патрика) земной рай служит преддверием небесного Иерусалима. К этому же циклу примыкает широко известное на русской почве «Послание новгородского архиепископа Василия Калики о рае», посвященное доказательству существования Эдема. Важнейшей из наград, ожидающих в раю святых, считалась возможность созерцать Господа лицом к лицу (Быт. 32. 30; Числ. 14. 14; 1 Кор. 13. 12). [197] Это представление порождало идею молитвенного заступничества святых перед Богом, которая легла в основу культа святых. Богословская мысль схоластов нашла разрешение противоречия, вытекавшего из неопределенности промежуточного положения душ, в утверждении учения о частном суде в момент физической кончины человека и в догмате о чистилище. В православной церкви сохранилась двухчленная модель патристики, внутри которой, однако, большое значение получили представления о частном суде и о воздушных мытарствах души, близкие чистилищным. В мистическом богословии Восточной церкви (Евагрий Понтийский, Максим Исповедник, Григорий Палама) в отличии от Западной, где господствовала доктринальная установка на строгую разграниченность «горнего» и «дольнего» миров, утвердилось мнение об их проницаемости и, следовательно, состояния райского блаженства (Фаворский свет) могли удостоится совершенные уже на земле.
Совершенно исключительная роль в развитии представлений о рае принадлежит видениям. То, что на богословском уровне излагалось абстрактно и схематично, обретало наглядность и живость в рассказах визионеров. Помимо наглядности образов популярность видениям обеспечивалась стремлением апеллировать к сверхистинности догматов на реальном житейском материале. Следует говорить, как минимум, о двух основных видах видений. Во-первых, это рассказы людей, души которых временно покинули тела в период тяжелой болезни (реже — сна). В качестве варианта укажем мотив явления душ умерших живым. Во-вторых, это рассказы о посещении рая (чаще его окрестностей) живыми людьми. В литературе широкое распространение получило мнение о том, что если первый вид видений следует связывать с иуде-античной традицией, то второй принадлежит дохристианской кельтской традиции. Однако, как мы видели ранее, оба вида видений находятся в зависимости от моделирующего образа рая: Эдемского сада или Небесного Иерусалима. Языческие элементы опосредованно присутствуют в обоих видах, но сам рассказ визионера в главных чертах подчинен христианской догматике. Достаточно вспомнить второе послание апостола Павла, в котором он говорит о том, что был восхищен в рай до третьего неба (2 Кор. 12. 2-4). Особенной популярностью жанр видений пользовался в западном средневековье. Образ рая в них имел многочисленные вариации, зачастую далеко отходившие от богословских схем. Существует мнение (M. Donnel, A. Angenendt), что образ рая определялся цивилизационным уровнем общества, — там, где цивилизация преобладала над природой мы встречаемся с описанием райского города, там, где имела место обратная ситуация, — с описанием райского сада. Е.Р. Курциус описывал рай как топос, постоянно повторяющуюся форму, имеющую свое начало в позднеантичной поэзии и риторике. [198] С другой стороны, надо иметь в виду, что в виде другого средневекового образа небесного сада выступал небесный Иерусалим, уже как историческая реальность места и времени. С распространением хилиастических идей в период позднего средневековья образ рая обрел черты места изобилия, в которой возможно удовлетворение всех самых сокровенных желаний (страна Кокань).
Иконография рая являет значительное разнообразие, главным образом, в искусстве средневекового Запада (См.: Dinzellbacher P. Vizion und Kunst im Mittelalter. Darmstadt, 2000). На Руси изображение рая в виде сада, в котором пребывает Богородица с прислуживающими ей ангелами, чаще всего находиться на иконах Страшного суда (в левой нижней части).
Образы рая и, в особенности, ада и чистилища в Средневековье относились к тем «последним вещам», которые определяли поведение людей в Средневековье. Совершенно исключительную роль в истории крестовых походов принадлежала образам земного (воспринимаемого как преддверие) и небесного Иерусалима. В новейшем исследовании (С. Auffarth) даже предпринята попытка доказать влияние образа мусульманского рая на христианский. Строго иерархически упорядоченный рай служил идеальной моделью для организации королевских дворов средневековой Европы, но, очевидно, что тем мощнейшим регулятором поведения на войне, каким является рай в исламском джихаде, христианский рай не был никогда. В целом надо признать, что рай как социальная идея значительно уступал по своему влиянию аду и чистилищу. Появление образа рая, питавшего социальные утопии народных масс, приходиться отнести ко времени не ранее XV столетия.
Добавить комментарий