«Новые» женщины: мотивы участия в женском движении

[118]

Феномен «новой женщины» — самостоятельной, образованной, ориентированной на деятельность в публичной сфере, который появился в России в предреформенный и пореформенный период, еще слабо изучен. В том числе не изучено участие этих «новых» женщин в разного рода общественных движениях: радикальном, либеральном, женском. Не известны мотивы этого участия.

Между тем, эта тема важна для исследований различных общественных движений, и не только женского движения, но особенно женского, так как исследовательская проблема причин возникновения женского/феминистского движения совпадает с изучением проблемы участия в нем в том пункте, что возникновение движения произошло собственно благодаря приходу пионерок движения в движение. Другими словами инициативы пионерок движения являются одной из причин его возникновения, так как именно эти женщины осознали проблемы своей социальной группы, увидели и реализовали открывшиеся новые политические, организационные, экономические возможности в интересах «своей» группы.

Несомненно, исследование феномена участия в общественных движениях может происходить через различные теории и объяснительные схемы. В российской историографии объяснение мотивов участия развивалось в рамках марксисткой парадигмы, и потому главными факторами определялись факторы экономические. Что, безусловно, имело место, но не может быть объяснено только ими 1.

Модели участия, разработанные в рамках теоретических подходов социологии [119] общественных движений, носят психологический или социально-психологический характер. Много внимания этой проблеме отводится в теориях массового общества, коллективного поведения, относительной депривации, используемых в объяснительных моделях социологии общественных движений. Все эти теории представляются взаимодополняющими, но не универсальными по причине сложности и многовариатности феномена участия. В целом изучение мотивов участия в социологии общественных движений развивается в направлении отказа от представлений о психологической гомогенности протестующих к представлениям о разнообразии мотивации участия.

Проблема участия может быть сформулирована в трех вопросах:

1. Почему люди участвуют в движениях?
   
2. Кто участвует в движениях?
   
3. Что определяет выбор участия в движении того или иного типа?
   

На вопросы кто и почему участвует в движениях дать ответ может анализ ценностных ориентаций и мотиваций участников движения и сопоставление их с поведенческими характеристиками изучаемых персонажей. Анализ документов нарративного характера, использование указанных теорий, позволил выявить следующие мотивы участия в движении.

Причины обращения к «женскому вопросу» предстают по воспоминаниям женщин той поры как усвоение и реализация популярных идей, или, выражаясь социологическим языком, генерализированных представлений 2 своего времени. «Это было в воздухе. Эмансипация женщин была на языке у всех передовых людей», — писала А.В. Тыркова в своем исследовании о жизни и деятельности А.П. Философовой 3, построенном в значительной степени на личных беседах с последней. Известная общественная деятельница М.К. Цебрикова при подготовке статьи «Женское движение за 25 лет» опросила многих участниц женского движения о причинах «их прихода в женский вопрос», в том числе А.Н. Евреинову, А.П. Философову, Хохрякову (псевд. Симоновой), А.В. Жаклар, Н.А. Белозерскую, С.В. Ковалевскую. Мнения респонденток совпали. «Жизнь учила и носилось в воздухе» 4, — ответили они.
[120]

Генерализированные представления об уважении к личности, о принципиальном равенстве людей, о долге образованных классов перед народом были широко распространены среди представителей образованных групп и являлись своего рода знаком передового мышления. Эти убеждения определяли и соответствующие формы коллективных действий, такие как «устройство кружков для взаимной помощи <…> в складчинах для устройства библиотек, частных школ, курсов, чтений <…> в распространении образования и в низших классах… в устройстве всякого рода ремесленных заведений на общие средства <…> на началах ассоциации» 5.

Образованные женщин привилегированных сословий также разделяли это общие представления и сочли своим долгом включиться в работу по просвещению и освобождению народа или, как тогда говорили в «общее дело».

Включаясь в общественную работу, будущие лидеры женского движения еще не выделяли сферой своей деятельности решение проблем именно женщин. Они действовали в соответствии с распространенными идеями о долге перед народом. Поэтому первые организации, созданные женщинами, были организации предоставляющие возможности достойной жизни для «низших» классов без различия пола. Так, в Петербурге первой женской инициативой была создание Общества доставления средств для беднейших жителей Петербурга, а в Москве — Общество распространения полезного чтения. К женской проблематике лидеры, пионерки движения пришли не сразу, а в ходе своей практической деятельности, которая затем послужила эмпирической базой их убеждений.

Одновременно с проблемами «низших» классов эти женщины решали проблемы собственной социальной группы, в частности проблему самореализации женщин образованных классов в публичной сфере. Шел процесс поиска женского идеала, соответствующего мужскому идеалу эпохи — гражданина, работающего на пользу общества; женской социальной идентичности — в границах декларируемого идеала принципиального равенства людей (идеи Просвещения) и реального неравенства женщин в публичной и приватной сферах. Перед «новыми» женщинами стояла проблема нахождения собственной ниши в общественной работе, идеологического и организационного оформления женского участия [121] в созидательной работе «передовых людей». В итоге они сыграли решающую роль в становлении женского движения.

Мотивом участия в движении явился также мотив личностной самореализации в публичной сфере. Пионерки движения — личности с сильной мотивацией к самореализации. Цитата из воспоминаний о М.В. Трубниковой дает нам представление о характере и личных качествах одной из основательниц женского движения России — «Она была настоящая, прирожденная общественная деятельница, у которой светлый ум сочетался с упорной и сосредоточенной волей, которая умела и хотела привлекать людей к определенной задаче, сплачивать их, пробуждать в них желание работать и приносить пользу» 6, а поскольку «…для натуры деятельной нет горше обиды, как вынужденная пассивность» 7, то «…на борьбу за право проявляться, за право участвовать в созидании жизни отдала эта молодая, умная славная женщина всю свою энергию, всю свою душу» 8.

Женщины этого социального слоя имели максимально доступные женщине возможности к самореализации в российском обществе середины прошлого века. Они обладали определенными личными ресурсами, которые позволили им принять участие в движении в качестве его основательниц, пионерок, лидеров. Прежде всего, это была принадлежность к состоятельной части привилегированного сословия, то есть их положение в социальной структуре общества, которая проявилась в:

• проживание в столице и участие в деятельности либеральных кружков, обсуждавших актуальные проблемы времени;
  
• образование, позволяющее ориентироваться в сути обсуждаемых проблем;
  
• высокий уровень личных в правительственных кругах и при дворе;
  
• свободное время и некое количество свободных денег.
  

Их работа над собой, самообразование, стремление к самоутверждению вне рамок обычной женской жизни, поиски сферы приложения своих сил зачастую воспринималось современниками как дивиантное или же протестное женское поведение.

Подобная оценка, в свою очередь, вела к отчуждению в собственном социальном окружении и противопоставлению себя другим — «Пройдя в голове все, что я пережила, вижу хорошо, как в молодости не хватает деятельности, как всеми силами к ней стремишься, и какие [122] ужасные препятствия для самостоятельной деятельности — предрассудки общества и деспотизм семьи, в то время как я начинала жить! Сколько насмешек, если скажешь, что читала ту или иную книгу! На нас указывали пальцем, но зато мы никому не говорили о прочитанном» 9. Подобная ситуация провоцировала чувство изолированности в своем окружении, поиск новых форм коллективной идентичности, способствовала выработке корпоративности и солидарности среди участниц движения.

Мотив самореализации переплетается с влиянием такого фактора относительной депривации, как неудовлетворенные ожидания личности 10. Особенно в ситуации, когда перед глазами реализовывались возможности мужчин того же социального слоя, которые выступили в качестве референтной группы, по отношению к которой строили свои ожидания «современные женщины наших средних интеллигентных классов» (по выражению П.Н. Ткачева) 11. Это утверждение хорошо иллюстрирует цитата из воспоминаний о М.В. Трубниковой: — «сознание того, что менее способные, менее преданные идеям мужчины могут найти применение для своих сил, а она как женщина, осуждена на общественное бездействие, не может принести всей пользы, о которой мечтает, придавало особую страстность ее феминизму» 12.

Таким образом, самоутверждение шло через реализацию личных установок нравственного, идеологического и, может быть, даже политического характера, путем мобилизации собственных ресурсов и ресурсов своего окружения.

Наличие личных, внутренних ресурсов и доступа к внешним ресурсам давали возможность реализации своих устремлений. Помимо вышесказанных: принадлежности к привилегированным слоям общества, наличия денежных средств, свободного времени и т.д. хотелось бы подчеркнуть значимость таких ресурсов как образование и солидарность.

Именно образование позволяло выработать свои убеждения, воспринять популярные представления своего времени, развить их [123] применительно к собственной социальной группе — группе образованных женщин, зарабатывающих себе на жизнь.

Вероятно, собственный опыт социализации позволил этим женщинам так быстро сформировать в себе солидарность и корпоративное чувство долга в отношении друг друга, а также в отношении «новых маргиналок», то есть тех женщин, которые приезжали в столицы в поисках «новой жизни», новых возможностей и чаще всего оказывались в сложном, только что не безвыходном положении. Конечно, не все «новые» женщины испытывали необходимость зарабатывать себе на жизнь, среди них были и женщины со средствами. Но дух корпоративности и солидарности звучит в воспоминаниях В. Ваховской (1855 г.р.), когда она пишет: «Мне стало совестно, что у меня есть средства к жизни, что я не принуждена зарабатывать на свое пропитание. Мне хотелось бедности, труда, борьбы…» 13.

Формирование солидарности понимается как процесс осознания общности интересов и ценностей своей группы и сплочение вокруг них. Та же М.К. Цебрикова писала, что в предреформенную пору происходило «сплочение сил», что «девушки слышали друг о друге, вступали в переписку, разъясняли, что было темного в прочитанной книге или статье, поддерживали друг друга нравственно» 14.

Лидеры женского движения осмысляли женскую депривацию как общественную проблему. Мотив невозможности реализации женского потенциала, женских сил в интересах общества постоянно присутствовал в рассуждениях поколения основательниц движения и их последовательниц — «…главная задача <…> выяснение того, каким тормозом служит их (женщин) неравноправность для их стремления бороться с окружающим злом» 15.

Лидерам движения были понятны причины индивидуального протеста нигилисток 16, которые появились раньше на политической арене, но формы этого протеста были для них не приемлемы. Пионерки, они же основательницы и лидеры женского движения сумели объединить вокруг себя «рабочую группу», то есть коллектив единомышленников, действовавших в интересах своей малой социальной группы — [124] экономически самостоятельных или стремящихся к этой самостоятельности интеллигентных женщин.

Безусловным «внешним» ресурсом женского лидерства, реализовавшегося в женском движении, явилось российское законодательство. В России не действовала правовая доктрина «femme couverte» 17, принятая в Европе, по которой замужняя женщина была экономически недееспособна. Россиянка имела экономические права. Она могла производить все операции с движимым и недвижимым имуществом, что активно использовали участницы женского движения.

Все эти ресурсы основательницы движения использовали для реализации своих проектов, результатом которых явилось создание сети обществ и организаций в помощь образованным женщинам, вышедшими из привилегированных и полупривилегированных сословий и ставшими «новыми маргиналками» российского общества.

Пионерки-основательницы движения стали лидерами, использовали в своих целях возможности существующей социальной структуры общества, свое положение в ней — свои сословно-корпоративные связи с вертикальными узами родства и патроната. Они формировали «руководящие группы», солидарность, инициировали организации и действия, а затем не без успеха пытались вписать их в институциональные структуры. Они олицетворяли женское движение России на протяжении всего XIX века. В историю они вошли под названием «триумвирата». Это были: М.В. Трубникова (1835 г.р.), Н.В. Стасова (1822 г.р.), А.П. Философова (1837 г.р.).

Таким образом, мотивы участия в движении можно определить как:

Обретение женщинами дворянского происхождения чувства незащищенности, «потерянности», вызванных разрушением привычных стереотипов сознания и поведения, целеполагания в обыденной деятельности 18 (в соответствии с теориями массового поведения).

Влияние факторов относительной и абсолютной депривации (в соответствии с теорией относительной депривации). Это такие факторы абсолютной депривации как ухудшение или потеря своего социального [125] статуса, потеря средств существования. К факторам относительной депривации следует отнести разрушение ценностей, представлений и убеждений, по которым жили предшествующие поколения женщин этой социальной группы; а также информацию об успехах другой социальной группы.

Относительная депривация подразумевает наличие определенного эталона в ожиданиях личности и их нереализованности в действительности. В качестве системы отсчета может выступать референтная группа, образ жизни предшествующих поколений, идеалы личности и т.д. В данном случае в роли «другой» социальной группы — референтной, выступают представители мужской части дворянской и разночинной молодежи, которым уже давно были открыты пути к экономически активному образу жизни. Пример общественной и экономической деятельности мужчин-сверстников своего сословия как референтной группы, с которыми они себя сравнивали, также способствовал выработке чувства неудовлетворенности и фрустрации. Другими словами, субъективная оценка своего положения как неудовлетворительного была весьма значима для вовлечения в движение.

Результатом реформ для женщин среднего класса, подразумевая под ними в данной историческом и культурном контексте образованных женщин — выходцев из привилегированных и полупривелигерованных сословий, стала проблема личной судьбы. Нужно было решать, как жить и что делать дальше, где искать поддержки и понимания 19.

Утрата прежней идентичности, что неизбежно вело к поиску и обретению новой. Возможно по образцу пионерок движения и при их организационной помощи. Ситуация разрушения традиционных общностей и механизмов социализации (теория массового общества) приводит к социальной изоляции личности и поиску новых форм коллективности.

Эта объяснительная модель участия, как и модель относительной депривации, объясняет широкое рекрутирование участниц и сторонников движения. Все эти женщины — пионерки, лидеры, активистки, участницы, сочувствующие — шли от констатации ситуации к ее осмыслению, затем, к реальной деятельности по поддержанию и развитию первых женских инициатив, которые предоставляли реальную возможность реализовать личностную стратегию на сохранение [126] прежнего социального статуса, адаптироваться в пореформенное общество, обрести новую идентичность.