Я хотел бы придать самому своему выступлению парадоксальный, анекдотический характер, т.е. анекдотический не только по предмету, но по форме. Я попытаюсь сделать его, в общем-то, серьезным, но с неожиданной парадоксальной развязкой. Так вот, мне представляется, что анекдот — это такой элемент культуры, который необычайно продуктивен в смысле анализа того, как развивается, функционирует культура вообще. Шкловский как-то обратил внимание на то, что культура развивается через своеобразную канонизацию банального. Что такое Достоевский? Это канонизированное криминальное чтиво. А вот, смотрите, Блок. Он канонизировал цыганский романс. То есть, происходит своеобразная ритуализация и сублимация чего-то такого, что вообще было где-то на маргинезе культуры, и воспринималось как что-то несерьезное, несущественное, чем, вообще говоря, в деловом, серьезном разговоре можно пренебречь. Тут, мягко говоря, все время тянет при разговорах об анекдоте начать рассказывать анекдоты. Вот, задача состоит в том, чтобы говоря об анекдоте на сам-то анекдот не сбиваться. Если быть абсолютно серьезным, и рассматривать анекдот как некий базовый познавательный инструмент, то можно будет сказать следующее: в известном смысле современная литература вышла из анекдота и сформировалась из анекдота, европейская современная литература. Моисей Самойлович говорит о том, что генезис имеет значение, но он этим заниматься не будет. Конечно, если генезис анекдота важен только в том смысле, что из него произошел современный анекдот, то, конечно, этим можно пренебречь, это банально. Но из анекдота произошел не просто современный анекдот, а нечто гораздо более серьезное и значительное, чем анекдот. Многое уже было сказано из того, чем бы я хотел занять ваше внимание. Действительно, анекдот — это продукт городской культуры. Ни в рыцарской среде, ни в крестьянской среде представить себе анекдот трудно… Там слишком серьезные люди и их свободное время занято назидательными, или какими-то героическими, возвышенными темами. Они просто банально работают, жуют, спят, следуют заповедям. А анекдот это уже продукт городской культуры, и не просто городской, а рыночной. Это люди, поглощенные чисто практическим, деловым общением, причем очень интенсивным. И у них почти нет возможности отвлекаться от всего этого. Но тем не менее, тяга к разрядке всегда есть, она сохраняется, и без нее человек существовать не может. Именно в этой среде и начинает формироваться [44] анекдот. Формируется он через пересечение самых разных качеств, наработанных ранее. С одной стороны, это что-то вроде новости, а с другой стороны, это что-то вроде скабрезной шутки, вот той низовой средневековой культуру, которая еще не анекдот. С другой стороны, это что-то вроде сплетни, ну просто «чесание языка». Но все это, сплетаясь, дает некое новое качество. Дает некую очень краткую концентрированную историю, которая приносит удовольствие — такова разрядка в этой деловой, очень функциональной, очень практичной, жесткой, и вместе с тем вполне светской среде, лишенной как-либо магических или возвышенно-священных ассоциаций. Вот так возникают из городской среды немецкие шванки, французские фабльо, итальянские новеллино, и существуют эти истории, конечно, в устной форме. Но очень быстро интерес к этому растет, и в этой практической рыночной среде начинают анекдоты собирать. Так появляются, например, сборники новеллино, то есть произвольно собранные анекдоты, и все это очень топорно, хаотично — анекдот такой, анекдот такой… Обычно это какие-то скабрезные шутки или какие-то шутки со страшным исходом, или какие-то сплетни, про которые не понятно, то ли это правда, то ли это кто-то придумал. И возможно, что дело бы этим и ограничилось. Но тут пришло книгопечатание, оно наложилось на этот процесс. Выяснилось, что если анекдоты напечатать, то их можно выгодно продавать, большими тиражами. [конец кассеты]
Средневековый эпос или жития святых не являются фактом художественной реальности. Это нечто претендующее на статус действительно бывшего. Неизвестно, как это было на самом деле, но мы полагаем, что это действительно про Карла Великого и его сподвижников. Здесь, в анекдоте, мы всех этих ограничений лишены, мы свободны. И тут выясняется, как только здесь начинают работать люди, профессионально владеющие словом, что в анекдот очень легко и органично может быть включена любая выдумка, любое сюжетное развитие. Его вполне можно перекомпоновать, подправить. И что, в принципе, его можно сделать вполне правдоподобным, не выдавая это за действительность. Потому что если это художественное произведение, значит это что-то придуманное. И я этого не скрываю, я откровенно в этом признаюсь. Но, смотрите, как придумано! Как великолепно разворачивается характер! Как, в конце концов, все входит и выходит! Так возникает некое явление, неизвестное любой другой культуре — новоевропейская литература.
[45]
Некая новая, виртуальная реальность, созданная на базе вот этого исходного вдохновляющего материала. Тут на ум приходят знаменитые слова Анны Ахматовой: «Когда б вы знали из какого сора…» Вот если таким образом подойти к анекдоту, то мы получаем очень важный и интересный ключ к пониманию того, как развивается культура. Практически у каждого канонизированного культурного жанра есть свои анекдотические источники. Я имею в виду не только собственно анекдот, а вообще какое-то околокультурное пространство, которое рассматривался как что-то прозаическое и банальное, на культурную ценность никак не претендующего. Мне кажется, что эта эвристическая потенция анекдота не освоена. А она исключительно перспективна. И, поэтому, я думаю, не обратить на нее внимание было бы не справедливо, говоря об анекдоте вообще.
Добавить комментарий