Зачастую консерватизм определяется не с точки зрения его неких существенных характеристик, а в качестве того, что может быть противопоставлено некоторым другим тенденциям в социально-политическом развитии. Консерватизм может рассматриваться как альтернатива радикализму, выступая эквивалентом умеренности и рассудительности при принятии неких существенных для жизни общества решений и гарантом общественной стабильности, которой могло бы угрожать слишком резкое изменение тех или иных принципов организации общественной жизни. Но, в отличие от предыдущей, положительной характеристики консерватизма, он также может рассматриваться как противопоставление новаторству, стремлению к прогрессу, оцениваясь не как фактор стабильности, но как «тормоз» общественного прогресса и вечно присутствующее в части общества стремление к ретроградству. Условность подобных альтернатив подчеркивает сложность выяснения существенных характеристик консерватизма, однозначно определяющих его политическую платформу. В качестве еще одной часто упоминающейся альтернативы консерватизму упоминается и либерализм, причем данная оппозиция применима, прежде всего, именно к консерватизму в политической жизни, а не просто в социальных коллизиях. Консерватизм, тем не менее, не предполагает четкой и определенной политической позиции, то есть это не совокупность идей, но некоторая совокупность принципов, принципов обращения с идеями, циркуляции идей в обществе, их сортировки и отбора. В пользу этого говорит то, что содержание консервативных взглядов может быть совершенно различным. Следует отметить и основные сферы проявления консервативной идеологии. Сфера циркуляции консервативных идей — это, прежде всего, политика и мораль.
Причиной этого является как раз то, что консерватизм представляет собой, главным образом, стремление определить свою позицию по отношению к существующей или превалирующей системе ценностей. Фактически, консерватизм становится способом идентификации некой силы, претендующей на присутствие в политическом поле. У всякой политической силы или у силы, стремящейся быть таковой, политическая идентификация должна, естественно, [219] присутствовать. Целью такой идентификации является даже не декларирование своих пристрастий и намерений (в общем, того, что можно было бы назвать «политической платформой»). Как показывает политическая практика последних лет, реальные «политические платформы» во многом определяются сложившейся структурой отношений власти и экономики в стране и не столь уж сильно отличаются друг от друга вследствие того, что экономика существенно более инерционна, нежели риторика власти. Иными словами, если политические декларации оставляют существенное пространство для маневра, социально-экономическая реальность страны, тем не менее, навязывает более жесткие рамки. Поэтому политическая идентификация должна располагаться в несколько иной плоскости: плоскости политической риторики, или, если угодно, политического дискурса, хотя, если говорить строго, первый термин является более уместным. Эта уместность определяется тем, что дискурс предполагает использование целого ряда более сложных, комплексных механизмов функционирования власти на различных уровнях. Естественно, что такое функционирование приобретает в качестве обязательной и некую риторическую составляющую, поскольку всякая власть должна быть представлена в качестве власти говорящей. При современной новоевропейской структуре отношений между обществом и властью последняя обязана говорить, говорить что угодно, но молчать она не должна. Риторика оказывается одиним из немногих способов представления власти обществу, этим, судя по всему, объясняется активизация поисков властными структурами новых форм взаимодействия со средствами массовой информации, таких как ток-шоу, интернет-конференции и т. д. Именно поэтому риторическая составляющая — неотъемлемая часть политической системы. Таким образом, в качестве одного из подходов к изучению консерватизма можно выделить его анализ как одной из форм политической риторики.
С этой точки зрения консерватизм представляет собой стремление использовать уже имеющееся знание, средства и способы, некогда доказавшие свою эффективность, не производя, тем не менее, знания нового. Принцип отбора содержания консервативной программы несколько сродни тактике бриколажа, когда из имеющегося арсенала риторических аргументов предполагается выбрать нечто, применимое к текущей ситуации. Наследие прошлого приобретает уникальную значимость: прошлое — это то время, когда проблем в социальном развитии было существенно меньше и носили они не столь [220] катастрофический характер. Именно поэтому консерватизм во многом является формой ностальгии, сожаления по тому положительному, что запомнилось нам из прошлого. При этом консерватизм сводится, естественно, не к вульгарному ретроградству, но скорее к противопоставлению попыткам сторонников либерализма отыскивать новые пути решения новых проблем.
Для российской политической ситуации, к сожалению, характерно рассматривать либерализм как главный из факторов, способных ввести общество в состояние анархии, то есть причины кризиса в стране российское общество склонно искать в либеральных ценностях, предлагаемых отдельными представителями власти или некоторыми политическими силами. Это и послужило причиной тому недоверию, которое современное российское общество проявляет как к политическим силам, исповедующим либеральные взгляды, так и к самим идеям и ценностям либерализма, что, несомненно, достойно большого сожаления. В этом, на наш взгляд, причина устойчивой популярности идей консерватизма, который, тем самым, начинает рассматриваться как идеология, обеспечивающая стабильность всего общества. Именно этим объясняется тот факт, что стремление к реставрации идеалов консерватизма наиболее актуально в ситуации реальной или потенциальной нестабильности. А поскольку стабильность — это то, чего так не хватает сейчас российскому обществу, то консерватизм рассматривается им как одна из возможностей достижения социальной устойчивости.
Основным фактором, способствующим решению данной задачи, выступает то, что консерватизм, в самом первом приближении, рассматривается как стремление к сохранению основ, реактивации тех ценностей, которые способствовали формированию как некогда стабильного общества, так и той или иной цивилизации в целом. То есть возникает мнение, что на определенном этапе развития необходимо руководствоваться не желанием двигаться вперед, а, скорее, приостановить движение на некоторое время, остановиться в некоторой устойчивой точке, с которой во время слишком быстрого и непродуманного, стихийного развития цивилизация сошла.
Нам представляется, тем не менее, что отношение к консерватизму как к идеологии, стремящейся повернуть развитие вспять, все-таки не вполне уместно. Это объясняется тем, что, во-первых, приверженцы консерватизма стремятся не просто к идеалам прошлого, а лишь к позитивным, на их взгляд, идеалам прошлого, а во-вторых, тем, что налицо явная взаимосвязь активизации консервативных [221] взглядов в обществе с тенденциями в его развитии. Консервативные взгляды становятся особенно популярными тогда, когда в развитии общества* имеет место некоторый кризис, связанный, например, с утратой идеалов и ценностей, определявших его развитие на протяжении длительного исторического периода.
Благодаря этому факту мы можем высказать предположение о существовании некой новой функции консерватизма. Эту функцию можно было бы охарактеризовать как функцию «отдыха», накопления сил, осознания результатов происшедших в государстве и обществе изменений.
Не секрет, что всякое быстрое развитие отнимает у культуры значительное количество внутренних ресурсов. Здесь, однако, по поводу термина «культура» следует сделать специальную оговорку. При изучении работ о современном состоянии России, да и других стран создается впечатление, что время, когда понятие «культура» оказывается применимым к анализу реалий, безвозвратно ушло. Практически не существует исследований, ставящих своей задачей рассмотрение функционирования современной культуры в целом. Исследования становятся все более и более узкоспециализированными. Предметом анализа становится современная политическая ситуация, развитие системы производства и потребления, международные отношения, состояние общества, структуры личности, тенденции в науке и образовании, национальные и религиозные проблемы. На долю исследований в области культуры остаются исследования художественных и околохудожественных практик, составляющих «массовую культуру», рекламы, тенденций в развитии и закономерностей функционирования «масс-медиа», изучение элементов традиционных культур. Естественно, что имеют место и «междисциплинарные» исследования, связанные с изучением проблем,
* Небольшое терминологическое пояснение. Термином «общество» мы в данном случае пользуемся лишь в силу того, что культурно-политическая риторика последних лет предполагает использование устойчивого словосочетания «кризис современного российского общества». Так уж сложилось, что не принято говорить о «кризисе современной российской культуры» (за исключением контекста, связанного с проблемами, прежде всего, финансовыми, культурно-просветительских учреждений) и о «кризисе российской цивилизации». Поэтому и мы будем считать, что российская культура не испытывает особых затруднений в своем существовании, а в кризисе находится лишь общество, что, наверное, не так уж и страшно, поскольку культуре в целом, судя по общепринятой риторике, ничего не угрожает. [222] расположенных на стыке областей интересов самостоятельных наук (эстетика в производстве, экономика рекламы, политика как элемент массовой культуры). Однако, заметим, что имеют место, как минимум, две проблемы. Первая из них связана с тем фактом, что ряд пограничных тем остаются принципиально закрытыми для исследований (некоторые из них мы проанализировали в работе ««Запретная тема» как дискурсивный механизм», опубликованной в сборнике «День Петербургской философии — 2003», секция «Запретные темы в культуре»). Вторая же заключается в том, что не существует общепринятого метода, позволяющего связать в единую научную теорию феномены, принадлежащие к различным сферам проявления культурной реальности (в качестве примера теорий, способных претендовать на всеохватность интересов и научность методов исследования, приведем лишь две: морфологию культуры О. Шпенглера и концепцию дискурса М. Фуко, хотя, несомненно, в каждой из них присутствует значительное количество спорных положений и выводов).
Исходя из вышесказанного, мы будем придерживаться предположения, что консерватизм представляет собой тенденцию в культуре, стремящуюся, тем не менее, к саморепрезентации в форме политического направления. Причина этого стремления может быть объяснена в рамках предположения, высказанного М. Фуко, о том, что в настоящее время всякая культурная форма представляет собой некий механизм, функционирующий по законам, установленным властью и в интересах власти, в том числе и власти политической. Благодаря этому любая культурная форма не только получает возможность быть включенной в политический процесс, но и всячески в него втягивается, несмотря на все сопротивление с ее стороны. Тем самым любая культурная тенденция политизируется, приобретая в зависимости от ситуации либо политическую «окраску», либо политическую оценку со стороны властных структур.
Особенность российского консерватизма заключается еще и в сложности определения той точки развития, на которой обществу и культуре в целом следует приостановить свое движение, тех ценностей и достижений, которые следует зафиксировать, осознать и полностью в себя включить. Причиной этому служит, без сомнения, тот факт, что за последний век системы ценностей, которыми располагало российское общество, менялись слишком часто. Одним из последствий этого стало некое еще не проанализированное в полной мере противоречие в культурологической науке. Кратко [223] его можно сформулировать так: для культурологической науки, так же как и для науки исторической, привычными оказываются существенно более длительные временные промежутки. Вся прошедшая история показывает, что культура и общество представляют собой достаточно инерционные механизмы. Соответственно и методы исторического анализа оказались ориентированными именно на такие медленно протекающие процессы. В качестве примера трудностей, возникающих перед исторической наукой, можно рассмотреть проблемы, с которыми сталкиваются авторы отечественных учебников по истории России в течение последних полутора десятилетий. Эти трудности заключаются в отсутствии критерия для отбора значимых фактов и влиятельных фигур в российской истории. То есть наука пытается писать некий рассказ об истории, совершенно не имея должного представления ни о главных действующих лицах, ни о ключевых событиях недавнего прошлого. Особая же сложность заключается в том, что существует некий «позыв к письму», поскольку то, что происходило в России в конце ХХ века, уже действительно стало историей и требует если не исторического анализа, то, по крайней мере, грамотной научно-исторической фиксации. Историки и культурологи же, привыкнув мыслить в масштабе веков, оказываются практически бессильными, столкнувшись фактом достаточно масштабных изменений, происходящих за десятилетия и даже за годы.
Эти факторы и приводят к затруднению, заключающемуся в проблематичности выбора той точки, относительно которой необходимо рассматривать происходящие социальные и культурные процессы как необоснованно ускорившиеся и опередившие время, то событие, начиная с которого можно утверждать, что та или иная цивилизация оторвалась от своих истоков, основ своей самоидентичности. Иными словами, российскому консерватизму трудно выбрать такую «точку опоры», чтобы, с одной стороны, не быть обвиненным в ретроградстве и стремлении вернуть страну в также далеко не безоблачное прошлое, а, с другой, сохранить, тем не менее, подлинность отстаиваемых идеалов, их способность выступать в качестве таковых.
При нарушении этих условий стремление к консерватизму становится идеологией в худшем смысле этого слова, приобретая несколько лицемерные черты, о чем можно судить, например, по проблемам статуса религиозных норм в секуляризованном обществе. Естественно, что далеко не оптимальным представляется и решение объединить ценности несколько принципиально различных [224] исторических эпох воедино, стремясь, якобы, взять все лучшее из того, что Россия видела в своей истории. Это приводит к совершенно невнятным культурно-политическим парадоксам, таким как, например, попытка слияния религиозных и коммунистических ценностей, проявляющаяся в многочисленных примерах последнего десятилетия. Представляясь на первый взгляд вполне безобидными, подобные порождения могут привести к далеко идущим и, естественно, неприятным последствиям. Не следует забывать, что именно под религиозно-коммунистическими идеалами группируются сторонники национал-патриотизма, течения, способного взорвать и без того не вполне устойчивую политическую ситуацию в стране. То есть реактивация ценностей прошлого оказывается зачастую очень опасной. Иными словами, если говорить о консерватизме как о стремлении к сохранению «основ», не следует забывать, что у различных народов, составляющих население России, упомянутые «основы» могут не просто значительно отличаться друг от друга, но и противоречить друг другу. Наибольшую опасность представляет тот факт, что существующая модель российского государства, в конечном счете, также является национальной моделью, которая может не согласовываться с государственными моделями, предлагаемыми другими национальными культурами. Фактически, в разговоре о российском консерватизме следует учитывать, что в настоящее время может сформироваться несколько культурно-религиозных комплексов консервативных взглядов, противоречащих и отменяющих друг друга. И как это ни печально, любой существующий компромисс, любая модель государственно-правовой системы может поставить под угрозу культурные основы того или иного народа. Естественно, что данная проблема характерна не только для России, но и для любого другого многонационального государства.
Именно наличие подобной проблемы ставит под сомнение саму возможность апеллировать к идеалам прошлого. Прошлое и, в частности, прошлое России, видится нам далеко не «безоблачным», именно в прошлом коренятся истоки тех многих проблем, с которыми Россия сталкивается в настоящее время и решить которые пытается российский консерватизм.
Добавить комментарий