Эмигрантская литература

• 3.1. Периодическая печать
• 3.2. Труды видных деятелей эмиграции и их исторических современников
• 3.3. Рецензии, отзывы, некрологи

3.1. Периодическая печать

[117]Периодическая печать играла для российского зарубежья особую роль. Она являлась одним из важнейших инструментов объединения эмиграции, рассредоточенной по странам мира. Именно благодаря русскоязычной периодике миллионы русских, разбросанных по всему миру, ощущали свое единство.

До 1917 г. в России отдавали предпочтение не книгам, а периодическим изданиям, на страницах которых и увидели свет многие литературные, научные и публицистические произведения. Эта тенденция сохранилась в пореволюционной эмиграции1. Как правило, подавляющее количество эмигрантских газет и журналов являлось органами определенных политических и общественных организаций и выражали их партийную позицию. Русский архив в Праге зафиксировал до 1932 г. не менее 1005 названий присылавшихся туда эмигрантских журналов, не считая газет2. В рамках литературных, философских и исторических споров на страницах периодики проявлялось общественное мнение, велась полемика между различными общественнополитическими движениями, происходил анализ большевистских дискуссий, формировались варианты возможного развития России после 1917 г.3

[118]Классификация основных идейно-политических течений в эмигрантской прессе 1920–1930-х гг. осуществлена историками К. Г. Малыхиным и Б. Ю. Тарасовым4.

Периодика позволяет досконально исследовать эволюцию воззрений выдающихся российских теоретиков изгнанья, так как каждое сколько-нибудь значимое событие общественно-политической и экономической жизни России и российского зарубежья не оставалось незамеченным и было глубоко исследовано на страницах возглавляемых ими изданий5. Зачастую тот анализ, который был проделан на страницах периодики эмигрантскими мыслителями, находил свое логическое завершение в виде обобщающих трудов.

Несмотря на то что использование материалов периодической печати часто осложняется политической ангажированностью редакций печатных органов, газетно-журнальные публикации иногда остаются единственным источником, освещающим то или иное событие6.

Оперативность, публикация материалов по злободневным вопросам, регулярность выхода органов печати позволяет проследить в развитии ту или иную проблему7. Неслучайно некоторыми историками на основе журнальных и газетных публикаций российского зарубежья подготовлены хроники, посвященные культурной и научной жизни эмиграции8.

[119]Сложности, возникающие при работе с этой группой источников, кроются в раздробленном характере большинства изданий. Они появлялись, как только в них появлялась необходимость, и были недолговечны по причине недостатка материальных средств и ссор между представителями эмиграции9.

В постсоветской России письменное наследие эмиграции, представленное в различных органах эмигрантской периодической печати, до начала 1990-х гг. находившихся на закрытом хранении, стало важным источником абсолютного большинства исследований историковэмигрантоведов.

В этих трудах эмигрантская пресса выступает как источник сведений о положении эмигрантов в той или иной стране; о проблемах адаптации в зарубежье той или иной этнической, социальной либо профессиональной группы выходцев из России; о политических и идейных течениях в эмигрантской среде; о культурной, научной, религиозной жизни эмигрантов; как источник, восполняющий недостающие фрагменты биографии того или иного деятеля российского зарубежья.

Жизнь российской эмиграции в Западной Европе убедительно характеризуют более всего востребованные исследователями комплекты крупнейших и влиятельных газет эмиграции в Париже межвоенного периода. Это большие ежедневные газеты с количеством страниц от 12 до 16: «Последние новости» под редакцией М. Л. Гольдштейна и затем левокадетского лидера П. Н. Милюкова (1920–1940); правоцентристское «Возрождение» (1925–1940), выходившее первые полтора года под редакцией П. Б. Струве, а затем – Ю. Ф. Семенова; эсеровские «Дни» А. Ф. Керенского (1921–1932); газета П. Б. Струве «Россия» (1927–1928). Газеты выходили тиражом, значительным для российского зарубежья: от 35 до 50 тыс. экземпляров ежедневно, рас[120]пространялись практически во всех центрах российской диаспоры Западной Европы, Америки и в Китае10.

Активно востребована историками и ежедневная эмигрантская газета «Руль» (Берлин, 1920–1931), которая редактировалась лидерами кадетской партии И. В. Гессеном и В. Д. Набоковым и выходила тиражом около 20 тыс. «Руль» содержит важные материалы о настроениях среди разных течений эмигрантов11, прежде всего кадетов12, и может дополнить существенными фактами биографии некоторых из них13.

В Париже издавался еженедельный журнал «Смена вех» (1921– 1922, всего 20 номеров), в Берлине выходила ежедневная газета «Накануне» (1922–1924, всего 651 номер), позволяющие проследить процесс творческих поисков «сменовеховцев»14.

Для изучения российской эмиграции «первой волны» в Югославии привлекаются подшивки журналов «Новое время» и «Русь», издававшихся Б. А. Сувориным в Белграде (1921–1923), «Наше будущее»[121] (журнал студентов Белградского университета), «Русская газета» (1922) и др.15 Сведения о культурно-просветительной деятельности российской эмиграции в Югославии в 1920–1930-е гг. содержат эмигрантские газеты и журналы «Призыв», «Духовный мир студенчества» (Прага, 1923–1924), «Русский Сокол в Земуне» (Земун, 1932– 1939), советский «Вестник воздушного флота» (1918–1962) и др.16

Исследователями российской эмиграции в Китае в 1920– 1940-е гг. ХХ в. широко использованы материалы газет «Голос эмигрантов» (общественно-политический орган Бюро по делам русских эмигрантов в Маньчжу-Ди-Го), издания газетного концерна М. С. Лембича «Заря» и «Вечерняя Заря» в Харбине, «Шанхайская заря» в Шанхае и «Наша заря» в Тяньцзине, где публиковались переводы всех важнейших законодательных актов китайского и местного (маньчжурского) правительств, сообщения о научной жизни русских. В научный оборот вовлечены материалы газет «Рупор», «Рубеж», «Новый путь», «Русское слово», «Железнодорожная жизнь», журналов «Луч Азии», «Мушкетер» и др. 17Газета «Наш путь» (Харбине, 1928–1941) и журнал «Нация» (Шанхай, 1932–1943) являлись печатными органами Всероссийской фашистской партии. Наряду с публицистикой, анализом внешней политики, там часто помешались статьи о внутрипартийной жизни, программные документы и др.18 Журнал «Вестник Маньчжурии» затрагивал вопросы об экстеррито[122]риальности, самоуправлении и других составляющих правового аспекта существования эмигрантов в Северо-Восточном Китае19. Ценный фактический материал по истории казачьей эмиграции в Китае можно почерпнуть из журнала «Крестный путь» (Харбин, 1922–1931) и «Русский эмиграционный альманах «Россия» (Шанхай, 1926–1928)20. Исключительное значение для исследования правового статуса казаков в Китае, роли Лиги Наций и других международных организаций в оказании помощи беженской массе имеют газеты «Русское эхо» (Шанхай) и «Гунн-Бао» (Харбин). Необходимую информацию предоставляют журнальные издания казаков-харбинцев «Иркутский казак», «Дальневосточное казачество» и «Луч Азии»21.

Некоторые из эмигрантских изданий в Китае выходили в свет параллельно на русском, китайском и западных языках и распространялись не только среди эмигрантов, местного населения стран Дальнего Востока, но и Европы22.

И по сей день пресса, издававшаяся в первой половине XX в. нашими соотечественниками в Китае, до конца не систематизирована. Наиболее полные комплекты русскоязычных газет и журналов хранятся в фондах отечественных – РГБ, ИНИОН РАН, Синологической библиотеки Института Дальнего Востока РАН в Москве, Российская национальная библиотека и библиотека Академии наук в СанктПетербурге, и зарубежных библиотек, в том числе Шанхайской городской библиотеки и др.

Информативны также газеты «На сопках Маньчжурии» и «Харбин», издаваемые в настоящее время бывшими харбинцами в Екатеринбурге Челябинске23.

[123]Незаменимую по своеобразию и специфике информации группу источников исследования деятельности Русской православной миссии в Китае в XVIII – начале ХХ в. составляют периодические издания преимущественно духовного характера: «Китайский благовестник» (орган Пекинской духовной миссии), «Православный собеседник», «Православное обозрение», «Христианское чтение», «Духовная беседа», «Странник», «Русский вестник», «Сын Отечества», «Северная пчела» и др.24

Множество эмигрантских газет и журналов в 1920–1930-х гг. возникло в Северной (Египте, Тунисе) и в Восточной Африке (Эфиопия): «Орион», «На чужбине» (Египет); «Уютка», «Жили-были» (Тунис); «Наш отдых» (Эфиопия). Периодические издания русских эмигрантов в Южной Африке используются в исследовании Б. М. Горелика25.

Казачьей зарубежной прессе 1920–1930-х гг. присущи те же черты, что и в целом эмигрантской печати того времени. В частности, особенностью казачьей печати было то, что наряду с относительно продолжительными изданиями (5 лет и больше), такими как «Казачий путь» (Прага), «Вольная Кубань» (Белград), «Казакия» (София) и «Станица» (Париж), существовало громадное количество газет, насчитывавших от 1 до 5 номеров. Другой особенностью этого рода источников была их повышенная политизированность. Значительное место в казачьей периодике отводилось письмам, воспоминаниям, планам на будущее. А отсюда вытекает и третья особенность эмигрантской прессы – ее субъективность. Несмотря на это, фактический (по некоторым вопросам единственный) материал, содержащийся в печати, делает ее ценным источником для изучения казачьего зарубежья26.

[124]Материал о положении армянской общины Франции в 1920– 1930-е гг. можно почерпнуть со страниц выходивших во Франции в межвоенный период армянских ежегодников: «Французско-армянский ежегодник», «Всеобщий ежегодник» известного в зарубежном армянском мире журналиста и публициста Теодика, сатирический ежегодник Е. Толайяна «Гаврош», «Ежегодник армянских матерей» С. Гапамаджяна27.

Историком черкесской диаспоры в Иордании А. А. Ганич важные сведения были почерпнуты из ближневосточных журналов «Нарт», «Ал-Уаха» («Оазис»), «Ал-Иха» («Братство»), выпускаемыех на арабском языке Черкесской благотворительной ассоциацией в столице Иордании Аммане и ее филиалом в городе Вади ас-Сире28.

Важным источником для изучения военной эмиграции выступают «Артиллерийский журнал», «Бюллетень Общества бывших русских морских офицеров в Америке», «Вестник военных знаний», «Вестник первопоходника», «Военно-исторический вестник», «Галлиполийский вестник», «Морской журнал», «Семеновские бюллетени». Эмигрантские военные журналы рассказывали о жизни военноучебных заведений – кадетских корпусов, военных училищ, офицерских курсов повышения квалификации, содержат сведения о молодежном военно-спортивном движении; на их страницах печатались статьи теоретиков российского военного зарубежья по вопросам военной истории, методам военно-учебной подготовки и новейшим военно-стратегическим доктринам; велась полемика по разным проблемам политической жизни. На страницах журнала «Часовой» (1929–1941; 1947–1988; Франция, с 1936 г. – Бельгия) находила свое отражение официальная позиция руководства Русского общевоинского союза, публиковались заявления лидеров правого лагеря,[125] освещались факты индивидуального белого террора, общественная жизнь эмиграции29.

Материал по военной проблематике печатали также газеты центристско-консервативной и монархической направленности: «Общее дело», «Руль», «Новое время», «Возрождение», «Царский вестник» и др. Многие из них поддерживали идейную платформу Белого движения, публиковали публицистические выступления, статьи, мемуары представителей военной эмиграции.

Периодическая печать позволяет восполнить пробелы в истории российской артистической эмиграции 1918–1939 гг.: хронологические рамки существования того или иного театрального коллектива, его репертуар, изменения в составе труппы, географию гастролей. За рубежом выходили журналы, посвященные искусству: «Театр и жизнь» (Берлин, 1921), «Театр и искусство» (Париж, 1924), «Театр, искусство, экран» (Париж, 1924). Силами Общестуденческого хора им. А. А. Архангельского в Праге издавался журнал «Русский хоровой вестник» (Прага, 1928), который сегодня служит источником богатых сведений о хоровых дирижерах и песенных коллективах российского зарубежья. Подробную информацию о жизни русских эмигрантов в Чехословакии, Югославии, Болгарии печатал журнал «Всеславянский календарь» (Прага, 1926)30. В литературно-художественном журнале «Жар-птица», издававшимся российской эмиграцией в 1921–1926 гг. в Берлине и Париже, публиковались статьи о русском искусстве, разнообразные эссе, литературные произведения, художественная критика, а также многочисленные рисунки и цветные репродукции. Иллюстри[126]рованный журнал был признанным форумом художников в изгнании и стремился пропагандироватъ русскую культуру на Западе31.

Кроме специализированных художественных журналов представляют интерес периодические издания общекультурного профиля, с разделами, посвященными изобразительному искусству. Таким был журнал «Иллюстрированная Россия» (1924–1939, Париж), сыгравший важную объединяющую роль для всей российской диаспоры за рубежом32.

Печать, издаваемая учительскими объединениями и учебными заведениями, является наиболее информативной и доступной группой источников по истории деятельности национальных образовательных центров в российском зарубежье 1920–1930-х гг.33

Активную издательскую деятельность в 1920–1930-е гг. вели студенческие организации. Свой информационный листок или бюллетень издавало почти каждое студенческое объединение, многие выпускали газеты или журналы. Так, Союз русских студентов в Германии издавал журнал «Звено», а Русский национальный студенческий союз в Берлине – журнал «Молодая Россия». Союзом русских студентов в Чехословакии в 1922 г. был основан журнал «Студенческие годы» (с 1926 г. – «Годы»), который в январе 1923 г. перешел в ведение Объединения русских эмигрантских студенческих организаций, став трибуной для выражения самых различных политических идей. Основное внимание в этом издании уделялось жизни студенчества, деятельности студенческих обществ и союзов. Русский демократический студенческий союз в Чехословакии с 1924 г. выпускал журнал республиканскодемократического направления «Своими путями». Активную издательскую деятельность вело Русское студенческое христианское движение. До 1925 г. его печатным органом был журнал «Духовный мир студенчества», выходивший в Праге. В декабре 1925 г. в Париже появился первый номер журнала «Вестник Русского студенческого христианского движения за рубежом». С ноября 1928 г. в дополнение к «Вестнику»[127] издается «Бюллетень Религиозно-педагогического кабинета» – издание Богословского института в Париже34.

Юридическими обществами и союзами в эмиграции выпускались журналы и сборники «Закон и суд» (Париж), «Жизнь и суд» (Рига), «Известия юридического факультета» (Харбин). Текущая информация о деятельности юридических организаций публиковалась в популярных в российском зарубежье изданиях «Последние новости», «Руль», «Возрождение», «Для вас» и др.35

Скромностью и малым распространением отличались церковные издания. Выходила «Православная Русь» – 2 раза в месяц с 1928 г. (сначала в словацком Ладомирове, а с 1947 г. в Джорданвилле), содержащая немало ценных статей36.

Деятельность Русского студенческого христианского движения отражают журнал «Вестник Русского студенческого христианского движения» (с 1974 г. – «Вестник Русского христианского движения») и другие периодические издания, публиковавшиеся движением (информационный бюллетень РСХД в Америке, журналы «Ключ», «Журнал православного лицеиста», «Молодая смена», «Встреча», «Информационный бюллетень РСХД» и др.), а также журналы «Путь», «Церковный вестник Западно-Европейской епархии», «Новый град», газета «Русская мысль» и др.37

Периодика выступает незаменимым источником для изучения взглядов того или иного лидера, теоретика эмиграции.

При исследовании исторических и политических взглядов П. Н. Милюкова в эмиграции используются публикации в газете «Последние новости», редактором которой он был и где большинство статей принадлежит его перу. Также привлекаются газетные материалы эмигрантских изданий «За свободу» (Варшава, 1920-е гг.), «Русский патриот» (Париж, 1944), «Руль» (Берлин, 1925–1931), журналов «Воля[128] России» (Прага, 1920–1932), «Современные записки» (Париж, 1920– 1940), «Русские записки» (Париж, 1938–1939), «Новый журнал» (НьюЙорк, 1942 – н. вр.), «Числа» (Берлин, 1930–1933), «На чужой стороне» (Прага–Берлин, 1923–1925), «Голос минувшего» (Париж, 1926)38.

Российский экономист и политик С. Н. Прокопович в эмиграции основал т. н. «Экономический кабинет», к работе в котором привлек видных эмигрантских специалистов в области экономики, права, истории. «Кабинет» занимался сбором, систематизацией и исследованием данных об экономической и общественно-политической жизни СССР, анализом причин неудачи военного коммунизма, особенностей перехода к новой экономической политике, обобщением опыта советского народнохозяйственного планирования. Неудивительно, что издания, связанные между собой издательской и редакционной деятельностью С. Н. Прокоповича и его «Экономического кабинета»: «Экономический вестник» (Берлин, 1923–1924), «Русский экономический сборник» (Прага, 1925–1928), «Бюллетень» Экономического кабинета профессора С. Н. Прокоповича (Прага, 1928–1935), находятся в центре внимания исследователей взглядов эмигрантской либеральной печати на новую экономическую политику Советского государства39.

Для изучения деятельности одного из главных теоретиков евразийства П. Н. Савицкого ценным источником являются материалы евразийских и близких им изданий, таких как «Евразийская хроника», «Евразийские тетради», «Евразия», «Версты»40.

Наибольшее значение для оценки взглядов общественного и политического деятеля, экономиста, историка и философа П. Б. Струве, выявления их эволюции в эмиграции имеет анализ работ, опубликованных им в журнале «Русская мысль» (София–Прага–[129]Париж, 1921–1927) и газетах «Возрождение» (Париж, 1925–1940), «Россия и славянство» (Белград, 1928–1934), созданием (воссозданием) и редактированием которых он занимался41.

Раскрыть взгляды русского религиозного мыслителя, историка и публициста Г. П. Федотова на ту или иную проблему, событие помогают журналы «Путь» (1925–1940) и «Новый град», основанный Г. П. Федотовым и Ф. А. Степуном в 1931 г. и просуществовавший до 1939 г. Это были религиозно-философские журналы, в которых Федотов заявил о себе как специалист в области исследования социальноэкономического и культурного облика будущей России. «Новый град» содержал в себе целостное социально-активное христианское мировоззрение. Программная установка журнала «Путь» – издания религиознофилософской академии в Париже – преодоление раскола между эмиграцией и Россией. Установкой на поиск социальной правды в христианстве отмечены статьи в «Современных записках». Этот толстый журнал также публиковался в Париже (1925–1940) и являлся единым литературным фронтом эмиграции. В 1931 г. Федотов стал редактором «Вестника русского студенческого христианского движения», публиковался в «Числах» (Париж, 1930–1934). Журнал «Числа» являлся журналом молодой эмигрантской литературы, своеобразной пробой их пера. Заслуживает внимания малоисследованное, но весьма обширное, историкополитическое творческое наследие Г. П. Федотова в журнале-газете леволиберального направления «Новая Россия» (1936–1940)42.

Освещение деятельности и изучение особенностей мировоззрения И. И. Фондаминского (Бунакова), его соратников и оппонентов в 20–30-х гг. XX в. невозможно без использования журналов «Современные записки» (Париж, 1920–1940), «Новый град» (Париж, 1931– 1939), редактором которых он был, а также задуманных как продолжение «Современных записок» «Русских записок» (Париж, 1937– 1939). В них публиковались выступления и статьи самого Фондаминского, его соратников и оппонентов, а также их заметки о нем43.

[130]В освещении вопроса использования периодики как источника исторических исследований проблем эмиграции обращает на себя внимание использование в диссертациях ряда ученых рекламных объявлений российских торговых фирм, страховых компаний, банков, посреднических контор и т. п., публиковавшиеся в газетах «Накануне» (Берлин, 1922–1924), «Последние известия» (Ревель, 1926), «Последние новости» и др. Малый бизнес был одним из факторов социальной адаптации эмигрантов. Экономико-статистический и политический анализ комплекса рекламной продукции исследуемого периода дал возможность судить о деятельности предпринимательских структур, общественных объединений «русских» предпринимателей, о степени их активности в целом и т. п.44 В рекламных объявлениях российских фирм, осуществлявших свою деятельность в зарубежье, находили отражение национальные, культурные, исторические особенности российского предпринимательства, а также тенденции развития «русского рынка». Методологические основы использования названного комплекса источников при изучении процесса адаптации российского предпринимательского класса в эмиграции были исследованы в статье С. С. Ипполитова «Русское предпринимательство в зеркале рекламы»45.

Русская зарубежная периодическая печать выступает исключительным по своей информационной насыщенности источником изучения не только первой послереволюционной эмиграционной волны, но и российской политической эмиграции конца XIX – начала ХХ вв., внимание которой уделялось историками главным образом в 1980-е гг. Рост числа политических эмигрантов и обострение социальных конфликтов в России стимулировали ее значительное расширение. Зарубежными центрами нелегальной периодики были Париж, Лондон, Берлин, Женева, Цюрих, Берн, Нью-Йорк, Брисбен. Особенностями зарубежной российской периодики указанного периода являются: резкое преобла[131]дание анонимных и псевдонимных текстов и большая сложность, а подчас и невозможность, установления авторства опубликованных в ней материалов. Анализ прессы российской политической эмиграции сопряжен с немалыми трудностями еще и потому, что она встречается в отечественных библиотеках и архивах довольно редко. Это связано прежде всего с правовым положением подобных изданий как нелегальных, что исключало их широкое распространение в России46.

Вопросы дореволюционной трудовой эмиграции из России затрагивались на страницах «Торгово-промышленной газеты», журнала Министерства юстиции, в «Вестнике финансов, промышленности и торговли», «Новом времени». Переселенческое движение из России в страны Южной Америки нашло отражение в повременной печати крупнейших городов черты оседлости и в специальных журналах российского еврейства «Восход», «Вестник еврейской эмиграции и колонизации». В публицистике 90-х гг. XIX в. нашли отражение умонастроения тех слоев населения, которые в наибольшей степени были охвачены эмиграционным движением за океан47.

Исследователи, занимающиеся изучением истории российского зарубежья в годы Второй мировой войны, используют прессу Северо- и Южно-Американского континентов, куда в это время перемещаются центры российского зарубежья: газеты «Россия» (Нью-Йорк), «Вестник» (Торонто), «Русский в Аргентине» (Буэнос-Айрес), а также печатные органы российских коллаборационистов в Европе: «Ведомости Русского охранного корпуса в Сербии», «Заря» (орган Российской освободительной армии)48.

Из отечественных печатных средств массовой информации историками эмиграции наиболее часто используются материалы газет «Правда» и «Известия»49.

[132]Отечественная периодика наших дней также является значимым источником в исследованиях положения российских соотечественников за рубежом50.

Итак, эмигрантская периодика – один из самых объемных источников, которым может располагать современный исследователь российского зарубежья51, источник богатый и разнообразный. В силу этих причин периодике российской эмиграции разных волн посвящено большое число справочно-библиографических пособий и каталогов, публиковавшихся в разные годы в зарубежье и ныне в постсоветской России52.

[133]Благодаря такому источнику, как периодическая печать, общественная, культурная, политическая жизнь российского зарубежья предстают во всем своем живом разнообразии.

3.2. Труды видных деятелей эмиграции и их исторических современников

Основным источником диссертаций, защищавшихся в 1990-е гг. и посвященных жизни и творчеству российско-эмигрантских ученых, политиков и общественных деятелей – Н. Д. Авксентьеву, Н. А. Бердяеву, Н. А. Бородину, Б. Д. Бруцкусу, С. Н. Булгакову, И. И. Бунакову-Фондаминскому, М. В. Вишняку, И. В. Гессену, А. И. Деникину, Л. П. Карсавину, А. В. Карташеву, А. Ф. Керенскому, Ю. О. Мартову, C. П. Мельгунову, П. Н. Милюкову, В. А. Мякотину, П. И. Новгородцеву, В. В. Рудневу, C. Г. Сватикову, П. А. Сорокину, П. Б. Струве, Н. В. Устрялову, Г. П. Федотову, В. М. Чернову, И. З. Штейнбергу и др., выступают их опубликованные и неопубликованные научные и публицистические работы – книги, статьи, очерки, в которых нашли свое воплощение исторические, философские, теоретико-методологические и политические воззрения указанных лиц.

Отмеченное присуще и диссертациям, защищавшимся в 2001– 2005 гг., причем не только по историографии, но и по другим историческим научным специальностям.

Так, например, в основу диссертации О. П. Бондарь «Историософия Вячеслава Иванова» легли, в первую очередь, сочинения самого Иванова, философа и поэта, его эстетические, критические и философские статьи, написанные в разные годы. Что касается его поэтического творчества, то в данной работе, представляющей Вячеслава Иванова в большей степени как мыслителя, Иванов-поэт практически не представлен53.

[134] Произведения Д. С. Мережковского – поэтические произведения, публицистические и критические статьи, крупные прозаические произведения: художественные (включая драматургию) и историкофилософские, а также критическое эссе, – составили основную группу источников диссертации Т. Н. Полевик «Д. C. Мережковский: личность и творческий процесс в контексте восприятия истории»54. Исследователем отмечается, что поэзия Д. С. Мережковского, в основном, носит рациональный характер, а потому служит прекрасной иллюстрацией религиозно-философской концепции автора. Комплекс публицистических и критических статей Д. С. Мережковского является ценным источником для реконструкции его религиозно-философской и историософской концепции, путей ее формирования и эволюции взглядов писателя, а также выявления особенностей его стиля мышления. Особенностью крупных произведений Мережковского как источников по изучаемой Т. Н. Полевик теме является то, что именно их писатель считал наиболее важными своими трудами и именно в них стремился наиболее полно выразить существо волновавших его идей. Текст ряда произведений, написанных на историческом материале, в диссертации Т. Н. Полевик выступает объектом сравнительнотекстологического и историографического анализа. Применение сравнительно-текстологического метода изучения указанных источников позволил автору диссертации выявить особенности методики работы писателя с историческим материалом, что в сочетании с методами историографического анализа и логического анализа суждений позволило определить характерные черты исторического мышления Д. С. Мережковского, а также степень влияния основных методологических традиций конца XIX – начала XX в. на его творческий процесс.

В работе А. В. Антощенко «"Евразия" или "Святая Русь"? Российские эмигранты "первой волны" в поисках исторического самосознания» основное внимание уделяется наследию ведущих представителей евразийского и религиозно-исторического направлений в исторической мысли российского зарубежья – Г. В. Вернадского, А. В. Карташева, П. Н. Савицкого, Н. С. Трубецкого, Г. П. Федотова55.

При работе с диссертацией «Евразийство как идейно-политическое течение в России ХХ в.» автором исследования использовались работы евразийских авторов от 20–30-х гг. XX в. до современности, а также архивные материалы из фонда П. Н. Савицкого, в которых аккумулированы важнейшие сведения как по истории данного идейнополитического течения, так и о его персоналиях56.

Так как П. Н. Савицкий являлся только одним из признанных лидеров евразийского движения, автор исследования «Общественнополитическая и научная деятельность Петра Николаевича Савицкого в годы эмиграции» В. Ю. Быстрюков обратился к изучению наследия не только Савицкого, но и других авторов-евразийцев, особенно тех, кто повлиял на его концептуальные взгляды: Н. Н. Алексеева, В. Я. Бромберга, Г. В. Вернадского, Л. П. Карсавина, Н. С. Трубецкого, Г. В. Флоровского, Э. Хаара-Давана (среди произведений ученых привлекались те, которые относятся ко времени их участия в евразийском движении)57.

К исследованию Н. В. Антоненко «Идеология и программа монархического движения русской эмиграции» были привлечены труды идеологов русского эмигрантского консерватизма, многие из которых уже опубликованы и имеют доступ для широкого круга читателей: работы И. А. Ильина, Н. Е. Маркова, И. Л. Солоневича, П. Б. Струве, В. В. Шульгина58.

Работы такого крупного мыслителя, каким был И. А. Ильин, идеолог новой национальной России, оказались чрезвычайно интересными Б. Ю. Тарасову для лучшего понимания проблемы патриотизма в представлениях и настроениях российских эмигрантов в 1920– 1930 гг.59

[136]Произведения экономиста, публициста, историка, философа П. Б. Струве, перу которого принадлежит более 100 журнальных статей, написанных в период с 1918 г. по 1941 г., около 600 газетных публикаций (1918–1935), большое число крупных работ, легли в основу исследования «П. Б. Струве в эмиграции: развитие концепции либерального консерватизма», подготовленного М. А. Пономаревой. Использованные ею также произведения лидеров и идеологов политических партий – П. Н. Милюкова, В. И. Ленина, В. П. Милютина и др. – позволили выявить отношение представителей различных политических сил к концепции либерального консерватизма П. Б. Струве, определить характер восприятия его идей как в среде российского зарубежья, так и в советской России60.

Оригинальные произведения представителей либерально-консервативной мысли в российском зарубежье – П. Б. Струве, Н. С. Тимашева, С. Л. Франка и др., в том числе и те, которые не были введены в научный оборот и не получили необходимого теоретического осмысления – стали базовым источником работы М. С. Федоровой «Либерально-консервативное направление общественно-политической мысли русского зарубежья 20–40-х гг. ХХ в.»61.

Источником выяснения эволюции воззрений «сменовеховцев» в диссертации С. В. Горячей «Сменовеховцы 20-х –30-х годов: оценка большевистского опыта реформирования России» стали их издания. Вышедший в июле 1921 г. в Праге сборник «Смена вех», определивший направление и название течения, позволяет исследовать исходные воззрения представителей этого течения на проблемы большевистского реформирования страны. Кроме того, материалы сборника позволяют проследить и личностное, мировоззренческое отношение его участников и течения в целом к процессам, происходящим в большевистской России. «Сменовеховцы» – «государственники» увидели в большевиках создателей новой российской державы, «со[137]бирателей» России, подавивших анархию революционной вольницы62. Пробольшевистская позиция «сменовеховцев» вызвала резкое неприятие практически всех течений зарубежной России. Одним из главных источников указанного исследования С. В. Горячей являются также отдельные работы и дневники идеологов и лидеров «сменовеховства». Таковыми, в частности, являются работы и дневниковые записи основателя течения и его крупнейшего теоретика профессора Н. В. Устрялова, выпустившего в 1920-е – первой половине 1930-х гг. целую серию работ, посвященных большевистским преобразованиям в России. Именно они позволяют наиболее полно выявить идеологию «сменовеховства», ее эволюцию и его отношение к культурным процессам63.

Во многом опирается на творения участников Русского студенческого христианского движения и близких к ним лиц (Н. А. Бердяева, прот. С. Н. Булгакова, В. В. Зеньковского, Г. П. Федотова и др.) по проблемам, связанным с вопросом взаимоотношения религии и культуры и значением культуры в современном обществе, исследователь культурно-религиозной деятельности эмиграции А. Л. Гуревич64.

Наиболее значимым и информативным комплексом источников для исследования заявленной М. И. Косоруковой темы «Национальная идея и ее роль в развитии русской культуры за рубежами России: (20– 30-е гг. ХХ в.)» стали труды представителей творческой интеллигенции – философов, писателей, политических деятелей, литературных критиков, деятелей культуры: Н. А. Бердяева, И. А. Бунина, С. Н. Булгакова, В. П. Вышеславцева, Б. К. Зайцева, И. А. Ильина, А. А. Кизеветтера, Н. О. Лосского, П. Н. Милюкова, Л. И. Новгородцева, П. А. Сорокина, П. Б. Струве, А. Н. Толстого, Г. П. Федотова, Г. В. Флоровского, С. Л. Франка, И. С. Шмелева и др., в которых обсуждаются различные аспекты русской идеи, проблемы своеобразия российской истории,[138] содержатся размышления о роли православия в развитии духовной культуры и национального самосознания русского народа65.

Источниковую базу историографической диссертации К. Н. Ширко «Н. А. Бердяев о природе российской цивилизации» составили опубликованные статьи и монографии Н. А. Бердяева, воспоминания и эпистолярное наследие мыслителя, которые выступают в данном исследовании не только в качестве элементов мировоззрения философа, но и в качестве свидетельств о прошлом России. Эти материалы дают возможность реконструировать представления философа о природе российской цивилизации, проследить динамику и выявить социальнопсихологический механизм их появления; определить место и роль данной проблематики в философской концепции мыслителя66.

Основным источником диссертации Е. А. Волковой «Исторические взгляды и политическая деятельность Г. П. Федотова в "парижский период"» стало творческое наследие самого Г. Федотова – религиозного мыслителя, историка и публициста, прежде всего «французского периода» (1926–1940) – около 200 работ в журналах «Числа», «Вестник РСХД», «Путь», «Современные записки», «Новый град», «Новая Россия», в которых анализируются социально-политические и культурные процессы в СССР и Европе, рассуждения о социализме, христианстве, о России, революции67.

Научные, научно-популярные и публицистические опубликованные труды социолога и культуролога П. А. Сорокина, отражающие его жизнь и творчество в России и в эмиграции, составили одну из важнейших групп источников диссертации Е. В. Федякиной «Питирим Александрович Сорокин: общественная и научная деятельность». Они позволяют выявить исследовательские интересы Сорокина, внимание к определенным проблемам социологии и истории, раскрывают[139] его воззрения, а также позволяют проследить процесс формирования научных и общественно-политических взглядов68.

Диссертационная работа Н. И. Ашуровой «Культурно-историческая концепция П. М. Бицилли» строится на основе комплексного изучения трудов (статей и монографий) историка П. М. Бицилли, посвященных различным историческим, историко-культурологическим, филологическим, социолингвистическим проблемам69.

Опубликованное наследие историка С. Г. Пушкарева включает в себя около 170 наименований и может быть разделено на три группы. Это отдельные издания научных трудов, вышедшие как в пражский, так и в американский периоды его эмиграции; статьи в эмигрантской и отечественной прессе; воспоминания. Исследование О. Н. Семякиной «История России в творчестве C. Г. Пушкарева» не предполагало рассмотрения всех трудов Пушкарева. Ею был произведен отбор публикаций в соответствии с поставленными в исследовании задачами. Были проанализированы труды по истории крестьянского самоуправления, крестьянской общины, народного представительства, а также общие обзорные труды. При анализе последних внимание акцентировалось прежде всего на главах, освещающих политический и социальный строй России. Подобная тематическая выборка была произведена и в отношении научных и публицистических статей Пушкарева, опубликованных в эмигрантских периодических изданиях70.

В исследовании А. Ю. Бондарь «Общественно-политические взгляды и деятельность Г. В. Вернадского» широко использовались научные и публицистические произведения историка Вернадского, в которых нашли отражение его общественно-политические воззрения, оценки различных фактов общественно-политической истории страны, события личной жизни71.

Монографические исследования историка-византиевиста Н. П. Кондакова дали Н. А. Винокуровой, автору диссертации «А. Н. П. Кон[140]даков: жизнь и судьба российского ученого», наглядное представление об изменениях в мировоззрении ученого с течением времени, росте профессионального мастерства, повышении социального и профессионального статуса и т. д.72

Источниковую базу диссертации А. А. Морозова «Русская медиевистика в эмиграции» составили сочинения русских историковмедиевистов П. М. Бицилли, Л. П. Карсавина, Н. П. Оттокара73.

Научные и публицистические работы П. Н. Милюкова – книги, статьи, рецензии – в том числе эмигрантского периода («Национальный вопрос», «История второй русской революции», «Эмиграция на перепутье», «Республика или монархия?», «Россия на переломе»), в которых он пытался осмыслить события 1917 г., исходя из своей исторической концепции и собственной политической деятельности – послужили основным источником при реконструкции и анализе его исторических взглядов, осуществленном В. Н. Дороховым74.

В работе П. А. Трибунского «П. Н. Милюков как историк русской исторической мысли» основную группу источников составили обобщающие работы П. Н. Милюкова по истории русской исторической мысли, в которых изложение ведется на протяжении достаточно большого периода времени75.

Важным источником по истории политической борьбы вокруг проблем революции и Гражданской войны является текст «Очерков» А. И. Деникина. В диссертации Д. Н. Панова этот труд анализируется как источник мемуарного характера, как политико-публицистическое произведение и как научное историческое исследование76.

Памятники военно-научной и политической мысли российского военного зарубежья, работы научно-теоретического характера преподавателей российских эмигрантских военно-учебных заведений, поли[141]тологические произведения лидеров белого экстремизма и т. п. составили одну из групп источников исследования В. Ф. Ершова «Российское военно-политическое зарубежье в 1920–1945 гг.: организация, идеология, экстремизм»77. По замечанию В. Ф. Ершова, источники данной категории сочетают в себе черты как мемуарной литературы, так и работ исследовательского характера, поскольку на их страницах содержатся как описание боевого опыта их авторов в годы Первой мировой и Гражданской войн, так и размышления о принципах построения новой российской армии, анализ военно-стратегических доктрин и политических проектов, что позволяет исследовать ход мысли, логику и аргументацию российских военных эмигрантов в 1920–1945 гг.78

При анализе научных воззрений изучавшихся в 1990–2005 гг. видных деятелей российского зарубежья авторами диссертаций использованы труды их исторических современников, которые занимались теми же проблемами. По признанию исследователей, такое сопоставление необходимо для выявления связи воззрений мыслителей с предшествующей историко-философской традицией, определения их места и качественного своеобразия в ряду концепций других деятелей науки79. Теоретические труды видных деятелей общественнополитических эмигрантских движений позволяют провести сравнительно-исторический анализ взглядов того или иного политика эмиграции со взглядами его оппонентов.

3.3. Рецензии, отзывы, некрологи

Опубликованные эмигрантами рецензии на различного рода научные сочинения, также используемые исследователями, позволяют увидеть их реакцию на движение научной мысли, составить общее[142] представление об эволюции взглядов, выявить некоторые элементы выдвигавшихся ими концепций, идейные приоритеты.

Рецензии (газетные и журнальные), отзывы на публикации эмигрантов их современников, письма в редакции изданий, книги и неопубликованные материалы, дающие оценку работам героев диссертационных исследований, юбилейные статьи и статьи памяти80 также являются важным источником исследований 1990–2005 гг. Они позволяют рассмотреть творчество изучаемых лиц в контексте развития российской науки (в том числе науки «зарубежной России») первой половины XX столетия. В некоторых случаях рецензии можно рассматривать не только как исторические источники, но и как самостоятельные историографические исследования, имеющие научную значимость. Кроме того, можно заметить, что по ряду проблем критические положения, высказанные в рецензиях, стали впоследствии основой для историографических оценок в зарубежной и отечественной исследовательской литературе81.

К используемым исследователями рецензиям, письмам, воспоминаниям примыкает такой вспомогательный источник, как некрологи: включение некрологов в источниковую базу диссертаций отмечено нами в работах 2000–2005 гг.82 При обращении к материалу некрологов, с одной стороны, учитывается их близость по характеру происхождения к мемуарам (все некрологи обычно написаны людьми, лично знавшими ушедших из жизни). С другой стороны, принимаются во внимание особенности этого источника, которые заключаются в стремлении автора выделить самое существенное в образе того, о ком он пишет, в соответствии не только с личными представ[143]лениями, но и общепризнанным «шаблоном» характеристики выдающегося деятеля.

О росте внимания исследователей к некрологам говорит публикация в 1999–2007 гг. издательством Российской государственной библиотеки «Пашков дом» шеститомного собрания некрологов российского зарубежья «Незабытые могилы». Его составители отказались от традиционного «географического» принципа выбора объекта изучения и решили пойти от конкретных имен скончавшихся за пределами России россиян вне зависимости от того, в какой из стран зарубежья упокоен их прах. «Незабытые могилы» – это указатель имен, составленный по некрологам и траурным объявлениям, публиковавшимся в русскоязычной зарубежной печати 1917–1997 гг. В указателе приведены даты жизни и биографические сведения об умерших и указаны места их захоронения83. Последнее может послужить отправной точкой к изучения тех российских кладбищ за рубежом, о которых мы пока еще мало что знаем.