Основоположения деизма Герберта Черберийского

[35]

Итогом острых меконфессиональных столкновений внутри английского христианства XVI-XVII вв. был не только известный половинчатый закон о религиозной толерантности, но и деизм, который обосновывал так называемую светскую религиозность, освобождая человека от посредничества церкви в его взаимоотношениях с Богом и ограничивая функции религии моралью. Слово деизм (от латинского Deus — Бог) впервые употребляется английским церковным реформатором XIV века Дж. Уиклифом для обозначения веры, не требующей [36] церковного посредничества. Деизм признает существование Бога, но отрицает сверхъестественное Откровение. Он считает природный мир, включая и человека, продуктом деятельности Бога, однако, в отличие от пантеизма, не отождествляет Творца с тварной природой. Тем не менее, через познание этой природы мы приходим и к признанию её Творца (от следствия к причине). Исключительным источником идеи Бога служит разум (здравый человеческий рассудок), у которого религиозная вера должна получить санкцию на существование. Только вера, прошедшая испытание разумом, может получить статус естественной религии. И наконец, отрицая Откровение, которое лежит в основании «положительных» традиционных религий, деизм отвергает и последнее.

Интерес к основоположениям английского деизма обусловлен несколькими обстоятельствами. Во-первых, тем, что он оказал громадное влияние на французских и немецких просветителей. Во-вторых, тем, что доступ к его источникам затруднен. Исключая справочную литературу, на русском языке на эту тему я нашел только одну монографию, изданную в 1868 году, к тому же незавершенную (см.: Орбинский Р.В. Английские деисты XVII-XVIII столетий. Записки Императорского Новороссийского университета. Год второй, том 3, вып. 1. Одесса, 1868). И, в-третьих, любопытна, малоизученная у нас, фигура основателя деизма лорда Черберийского (1583-1648), который замечателен и в том отношении, что являлся редким представителем философского рационализма в Англии, его считают первым английским автором чисто метафизического трактата (см.: Encyclopedia of Philosophy, N.Y-London, 1967, vol. VIII, Herbert Cherbury). Кроме того, notitiae communes (общие понятия) Герберта, присущие уму изначально, внеопытны и общезначимы и в таком своем качестве предваряют принципы философии здравого смысла Томаса Рида.

Образованный английский аристократ Герберт Черберийский был современником и приятелем Фр. Бэкона и Т. Гоббса, хотя и являлся их философским антиподом. Он много путешествует по Европе, добровольно участвует в вооруженных конфликтах, вербует волонтеров для рискованных военных предприятий, ведет жизнь отчаянного бретера, успешно служит английским посланником в Париже, общается с французскими философами, дружит с Гассенди. [37] Его называют «последним рыцарем Англии». В промежутках между этими занятиями он пишет несколько вполне добротных сочинений на латыни и автобиографию на английском языке. Последняя, по ироничному замечанию Орбинского Р.В., является образцовым «памятником тщеславия и нахальства».

Основные философские произведения Герберта: De Veritate (Об истине), Париж, 1624 — именно оно было удостоено чести первого английского метафизического трактата); De Causes Errorum (О причинах заблуждений — Лондон, 1645); De Religion Gentilium (О религии язычников — Амстердам, 1663). В первых двух сочинениях он излагает свое понимание истины, которое противопоставлено догматизму, мистицизму и скептицизму. Усвоив идеи Аристотеля, Цицерона и неоплатоников, Герберт, вопреки скептикам, полагавшим, что истина недостижима, утверждал, что истина объективна, что она неизменна и универсальна и вполне доступна человеческому разумению. Согласно его теории существует естественное соответствие между предметным миром и нашими познавательными способностями, что и является условием интерпретации истины. Он полагает, что истины могут быть четырех видов: истина предметная, как соответствие предмета самому себе; истина явления, т.е. соответствие признаков сущности предмета; истина восприятия — соответствие наших представлений сущности и признакам предметов; истина разума, как соотнесение нашего интеллекта с предметом (см.: Орбинский Р.В., указ. соч. с. 60-61).

Герберт высказывает необычную идею о многообразии природных человеческих инстинктов или способностей, которые соответствуют бесконечному множеству вещей. Это многообразие он сводит к четырем основным способностям, которые согласуются с четырьмя видами истины. Это, во-первых, естественный инстинкт, доминирующий над другими способностями; внешнее чувство (представление); внутреннее чувство (представление), регулируемое совестью и волей; и, наконец, разум (дискурсивное мышление) подчиняющийся законам аристотелевской логики. Эти, дарованные Богом, способности, при надлежащем старании, будут снабжать человека непогрешимыми принципами — notitiae communes (общими понятиями). Иначе говоря, в основании всех наших способностей, согласно Герберту, лежат некие «общие понятия», которые не только не выводимы из [38] опыта, но, напротив, составляют необходимое условие его возможности. С этих позиций, ум человека не есть tabula rasa, на которой предметы оставляют свои отпечатки, скорее он — расчлененное целое, где каждая единица его потенциально владеет «общими понятиями». Общих понятий столько, сколько существует предметов, с которыми они согласуются. Критериев, по которым должна определяться квалификационная принадлежность к общим понятиям, несколько — обще значимость, т.е. признание всеми, кто обладает здравым умом и твердой памятью; непосредственная убедительность, не требующая никаких доказательств, внеопытное происхождение; необходимость применения в обыденной жизни.

Сообразно этим представлениям, вся продуктивная деятельность человеческого духа, например, в виде философии и науки, искусства и религии, имеет своим основанием общие понятия. Установив эти общие понятия, мы узнаем условия, при которых наши способности будут вполне соответствовать своим объектам. Более того, проверка на истинность (естественность) различных форм культуры сопряжена у Герберта с их соотнесенностью с notitiae communes. Он следует именно этой процедуре в поисках истинной религии, когда требует верификации какого-либо религиозного догмата на предмет его принадлежности к общим понятиям. Тот догмат, который выдерживает эту проверку, т.е. оказывается общепринятым, непосредственно убедительным, необходимо сопутствующим благополучию человека в обыденной жизни и не требующим доказательства — безусловно, истинен. Его нельзя опровергнуть, так же как нельзя отвергнуть и то, что из него вытекает. «Божественное правосудие, полагает Герберт, — будет требовать от каждого человека отчета в его действиях на основании его собственных верований и убеждений, и потому каждого, независимо от частных откровений, наделило способностью сознавать и свои обязанности, и свое назначение. Учение об этих общих понятиях, относящихся к религии, и составляет содержание истинной вселенской Церкви, которая непогрешима и совершенна» (цит. по: Орбинский Р.В., указ. соч., с. 64-65).

Мне кажется, нет особой надобности, анализировать эти идеи лорда Чербери, достаточным будет обратить внимание на отсутствие каких-либо реальных приближений к этим образцовым общим понятиям. Примечательно и то, что сам автор затрудняется назвать истины, [39] удовлетворяющие выше обозначенным критериям. Он, правда, ссылается на религию и общественные законы как соответствующие выбранным условиям. Однако, во-первых, в разных культурах существуют разные законы и разные религии. Во-вторых, даже в одном и том же обществе у разных людей могут быть разные отношения с одними и теми же законами и религиями. Лорд Чербери возможно бы и возразил на это, что не каждому удается открыть эти универсальные понятия, что их недоступность тому или иному индивиду не подрывает их истинности, что, наконец, мое невежество относительно notitiae communes не упраздняет их объективности. Однако как быть тогда с их основным критерием — общепризнанностью (согласием всех)? Можно, конечно, принять во внимание и тот аргумент, что общепризнанность не является простой арифметической суммой слагаемых. Но в таком случае потребуется уточнить, что она означает, как следует понимать «общее согласие».

Применяя указанные принципы к анализу религии язычников, Герберт приходит к выводу, что источником религиозного чувства является стремление человека к совершенному, идеальному бытию. Постоянная неудовлетворенность своим наличным состоянием вызывает у него желание обрести покой и умиротворенность. На фоне относительной скоротечности индивидуального существования человек замечает постоянство явлений природы, неизменность небесных тел. Так возникает одухотворение явлений природы, создается культ героев, языческое многобожие. Этот процесс регулируется прослойкой жрецов и пророков, которые в корыстных целях усложняют обрядовую сторону религий. Они требуют от верующих жертвоприношений, устройства капищ, поклонения изображениям богов, за что охотно обещают свое заступничество перед богами, якобы гарантирующее успех во всех человеческих начинаниях. Они объявляют себя исключительными посредниками между богами и людьми, выстраивая на этом свое материальное благополучие. За определенное вознаграждение они берутся предсказывать будущее, как это делали, например, дельфийские прорицатели. В знаменитом случае с лидийским царем Крезом они в весьма двусмысленных и обтекаемых выражениях дали ему такой совет, который при любом исходе задуманного Крезом предприятия, оставлял свободу правдоподобной интерпретации произошедшего. Крупные социальные потрясения, стихийные бедствия, [40] природные катастрофы, неурожаи и болезни, предоставляли благодатную почву для многочисленных спекуляций относительно порочности людей, обвинении их в непочтении богам, которое на самом деле выражалось в недостаточных пожертвованиях и послушании.

Таким образом, согласно Герберту, самообольщение, недостаточно зрелое мышление и преднамеренный обман, имеющий подоплекой политическую и экономическую власть, которые предоставляли возможность манипулирования людьми в корыстных целях, являются источниками мифологического и обрядового содержания не только языческих, но и всех религий. Однако сам факт существования этих религиозных фальсификаций, служит доказательством того, что в основании всех религий имеются элементы истины, потому что абсолютно ложных представлений люди создать не могут. Эти то истины и будут религиозные notitiae communes и их отдельные проявления можно найти в любой позитивной религии. Таких общих всем религиям положений, считает Герберт, пять:

1. Существует высшее нематериальное существо, признаваемое всеми и это Бог.
   
2. Бога следует почитать. Поклонение Богу, не имеет значения мысленное или обрядовое, и есть религия. Людей отрицающих религию не существует. Их появление такое же отклонение от нормы, как и безумие. «Существование безумия не мешает считать разумность отличительным атрибутом человека (…) Если бывали когда-нибудь атеисты, то потому только, что среда, в которой они жили, выработала себе слишком уродливые понятия о Божестве» (там же, с. 69).
   
3. Лучшим проявлением Богопочитания являются праведная жизнь и добрые дела.
   
4. Человеку от рождения присуще отвращение к злу. Однако, если он совершает неблаговидный поступок, то он убежден, что его можно исправить покаянием. Бог простит искренне раскаявшегося в содеянном. Отрицать возможность прощения, значит, богохульствовать, ибо Бог лишается в этом случае благости своей.
   
5. Наше существование не завершается земной жизнью, нас ожидает неизбежное воздаяние по делам нашим. В этом согласны не только все религии, но и убеждает голос индивидуальной совести и обыденный здравый смысл.
   

Это и есть знаменитые максимы деизма, которые, по Герберту, [41] укоренены в сознании людей, Бог молча заявляет о себе этими notitiae communes. Они удостоверяемы здравым смыслом человечества. Но именно их эксплуатируют жрецы и церковники под видом мифов, обрядов, таинств и откровений. Поэтому чем в большей чистоте религия содержит эти истины, тем она совершеннее. Вместе с тем, Герберт был противником навязывания людям религиозных представлений и тем более — преследования за религиозные убеждения. Он отстаивал право свободного светского обсуждения любых религиозных вопросов, включая и тексты Священного Писания, многое в которых содержит «от человеческих прибавлений». Единственным путеводителем в разрешении этих вопросов Герберт объявляет человеческий разум, и напрасно теологи полагают, что он несостоятелен: «Если все наши способности помрачены грехопадением, то на каком основании мы изъемлем веру из этого помрачения; на каком основании голос её правдивее, чем голос рассудка или чувств! А если способности наши, по природе ли своей или благодаря искуплению, надежны, то почему же отказывать в вере разуму, почему отрицать авторитет его» (там же, с. 73-74).

В вопросах религиозной веры разум — высшая инстанция, которая не допускает никакой апелляции. Предписываемый разумом нравственный образ жизни вполне достаточен для спасения, он освобождает человека от посреднических функций церкви и откровения.

Вполне естественный, практически осуществимый, в основном нравственный характер предписаний «истинной религии», а так же сама возможность её построения на разумных основаниях делают гербертов деизм весьма популярным среди образованной части европейцев XVIII века. Однако у себя на родине он не был сразу замечен, даже либерал Локк едва касается этих идей, возможно, потому, что его эмпиризму был чужд рационализм Герберта, а так же потому, что у него была своя позиция в этих вопросах, изложенная им в «Разумности христианства». Только в конце XVII века «цеховые защитники веры» обратили внимание на опасность исходящую от деизма Герберта, его обвиняют в атеизме и ставят в один ряд с Гоббсом и Спинозой. Между тем, именно эти максимы «истинной религии» исповедовали англичане Шефстбери, Толланд, Коллинз и другие, почти все французские энциклопедисты и многие немецкие просветители, [42] включая Канта и Гегеля.

Ученик Локка, Энтони Эшли Купер, граф Шефстбери (1671-1713) одним из первых обнаружил нравственное содержание принципов деизма. В них он увидел возможность провозглашения автономности морали в отношении религии, что в дальнейшем получило развитие у Юма и Канта. Врожденное нравственное чувство (moral sense) самодостаточно в различении добра и зла, оно не зависимо от утилитарной пользы и не нуждается в наградах за совершенные поступки, ему достаточно внутреннего удовлетворения. Суеверие и фанатизм, полагает Шефстбери — худшие враги нравственности, чем атеизм, поскольку последний ведет себя индифферентно по отношению к ней, тогда как первые разрушают естественное чувство справедливого и несправедливого и порождают аморализм на практике. Сказанное не означает отрицание нравственных элементов религии, напротив, Шефстбери считает, что мораль и религия союзницы (см. Шефстбери, Моралисты, Философская рапсодия, в книге: Шефстбери, Эстетические опыты. М. 1975).

Другие английские последователи Герберта, Джон Толланд (1670-1722), Мэтью Тиндал (1656-1733) и Энтони Коллинз (1676-1729) ведут, с общих им рационалистических позиций, критику библейских источников, пытаясь найти первозданно чистую религию, которая предшествовала бы религиям откровения и содержала бы в себе естественное добро, без обрядности последних. Книга Толланда «Христианство без тайн» (1696), вышедшая анонимно, вызвала такое негодование в клерикальных кругах, что её автор вынужден был бежать, а саму её публично сжег палач. В этой книге утверждается, что разум — единственный надежный критерий достоверности, поэтому истинная религия (каковой, по мнению Толланда, может стать христианство) тайн от разума не имеет; она должна быть прозрачной для здравого рассудка, точно так же, как все вещи реального мира проницаемы для него.

«Христианство столь же древне, как и творение мира» (1730) Тиндала имело характерный подзаголовок «Евангелие — восстановление естественной религии». Цель сочинения — показать, что естественная религия составляет подлинную сущность христианства, содержание которого должно быть подчиненным законам разума и морали. С появлением этой работы на немецком языке в 1741 году начинается [43] воздействие английского деизма на германскую теологию и философию.

Еще раньше уроки английского деизма были усвоены французскими энциклопедистами, среди которых особой прилежностью выделялся Вольтер. Для него естественная религия есть ничто иное, как совокупность нравственных принципов, общих всему человечеству. Поэтому можно и пренебречь, навязываемым позитивными религиями, посещением святых мест, но нельзя отказать в помощи нуждающемуся, так же как нельзя не встать на защиту унижаемого человека.