Неудача Родиона Раскольникова

[153]

Боится или не должен достигнуть цели человек? А если этот человек посмел переступить, не утратив способности улетать «в своих мечтах о себе» в неведомую действительность, «куда-то вверх»? Тогда он неминуемо переживает личную катастрофу.

В эпоху смены социального порядка возобновляется проблема преобладания сил отрицания над силами утверждения и созидания, возрастания неопределенности цели и ценности итога действия, поиска нового стиля поведения и типа действия. Дух подъема, преодоления, завершения повышает степень риска в действиях, [154] отступления от стандартов оценок, проникновения в легальное пространство деятельности «рыцаря» Успеха в различных обличьях (пират, партизан, «молодец-удача» и т.п.). Поэтому необходимо выявление взрывоопасных точек в развитии индивидуальной воли.

Индивидуальная воля интегрирует потенциал победного духа, проявляющегося в порыве в будущее («научиться энергичнее желать будущего», Ф. Ницше); воле к действию (итогу, завершению, форме, «я — победитель», — вещает у Эсхила бог формы Аполлон); протесте, вызове, бунте личности против порядка (о воле к «свободной воле» и об «удачливом типе» как борце «против своего времени» писал Ницше); праве на истину нового поколения деятелей «привычных к героическому». Дух победы развивает творческий инстинкт из первоистока жизни, любую цель подчиняет процессу, становлению, непрерывному обновлению бытия. Онтологическим основанием развития этого духа является противоречие бытия и становления: с одной стороны, стремление к национальному превосходству (обрести собственную идею и историю для этнической общности) и личному первенству (стать самим собой, проявляя личную волю); с другой — умаление бытия и усиление небытийных тенденций в сознании и реальном мире. Так для понимающего сознания и переживающей души возникают проблемы «подполья мира» (Ницше) и «подполья» индивида (Ф.М. Достоевский).

По Ницше, победа — закон пути «в вышину» для высших людей, т.к. жизнь есть «то, что должно всегда побеждать само себя» 1. Победный дух требует предъявления очередного «нет» миру и самому себе, преодолевать себя самим собою снова и снова — таков закон победы. Главной ее жертвой, наградой итогового пиршества является победитель. Он властвует, повинуясь «самому себе», становясь в ситуации риска и игры «в кости из-за смерти», «судьей, мстителем и жертвой одновременно». Так возвышенный дух реализует неотменимый призыв борьбы: «Ваш мир пусть будет победой!» 2.

Победный дух личности, отражая своеобразие души собственного народа, раскрывается в потенциале осуществить единство: [155] «То единство, к которому мы стремимся, и стремимся с большей страстностью, чем к политическому объединению, есть немецкое единство, единство немецкого духа и жизни, основанное на устранение противоположности между формой и содержанием, внутренним миром и условностью» 3. В философии Ницше победный дух — зеркало и отражение эпохи отрицания. Преодоление самоотрицания и самопожирания, т.е. существования как непрерывного ухода в прошлое, возможно только в борьбе ради великой цели и великой надежды.

Идеи победного духа осваивались и развивались теоретиками научной и социальной революционности, служителем и жертвой которой стал русский нигилист. Быть по своей воле, осуществить право на власть в единстве с мечтой о добре для людей — к этому отчаянно стремится герой отрицания и терпит неудачу. Неудача (удача, успех) означает определенное завершение акта действия 4. Для Раскольникова неудача связана с переживанием итога действия не столько в его результативности, т.е. успешности, сколько в отсутствии чувства победителя. Это чувство, связано с самооценкой итога, разрешающей дилемму: выдержал или не выдержал Раскольников свой шаг, преодолел ли он себя или нет. Оценка дела по критерию удачливости имеет существенное значение для проникновения в стихию мысли Раскольникова, пытающегося понять свое преступление. Для приближения к метафизической границе достижения необходимо принять исходную логику действия героя, представляющую поединок обычного убийцы (индивида, сумевшего непосредственно, физически осуществить акт действия) с человеком, отчаявшимся и решившимся на протест (а поэтому нуждающемуся в обосновании собственного права на преступление). Исход поединка [156] выявляет духовную пробу личности, превышающую границы удачного дела. Поэтому требуется предварительно очертить контуры дела, определяемого удачей или неудачей.

Раскольников одержим мыслью, которую якобы до него никто и никогда не выдумывал, а его оппонент утверждает, что он шел на дело «не своими шагами». Продиктована ли «решимость на первый шаг» собственной идеей, или же это порыв, вызванный помутнением и теоретическим раздражением сердца. Сердце нигилиста раздражено идеей взять власть и по своему усмотрению переделать человеческий тип. Изображение осуществления этого притязания Достоевским дается в контексте идеи «живой жизни». Вопрос в том, что стоит сама жизнь вне чьей бы то ни было цели о ней (цель есть всего лишь «формула»), можно ли свести ее толкование к идее беспрерывности «процесса достижения». Двигателем этого процесса, по размышлению героя «Записок из подполья» является самостоятельное хотение, в том числе, вопреки разуму и собственной выгоде, а не добродетельное хотение. Именно самостоятельность необходима человеку, чего бы она «ни стоила и к чему бы ни привела» 5. Путь к самостоятельности преграждают два препятствия: человека переделать нельзя, а следовательно, и исправить его хотенье; человек может переделать себя сам, т.к. сила желаний дает ему возможность считать себя тем, кому «более разрешено, чем другому». Кроме этих препятствий, определяющих конкретику социального и психологического фона действия, существует третье. Это — скука, т.н. особенная склонность русского типа. Победный дух отрицателя, принуждаемый к согласию с ведущей мелодией русской души, копится в «подполье», где некто мучит и коверкает себя от скуки, ибо «все от скуки», а «от скуки чего не выдумаешь». Скучно «жить одною здешнею жизнью, для полноты и для порядка» порядочному человеку (Свидригайлов утверждает, что «порядочный человек обязан скучать»). Эта склонность задает тон протесту и ограждает деятеля от обязательности благоразумия. Поскольку признается скучным и непривлекательным занятием стремиться к обычной цели, то сохраняется вечная «тоска по самом себе», проявляющаяся не только у лишенного свободы человека, но и у обладающего ею русского [157] мечтателя — нигилиста как наклонность к куражу «наивнейшему возвеличению собственной личности, хотя бы призрачному… во всем этом кутеже есть свой риск, (значит, все это имеет хоть какой-нибудь призрак жизни, хоть отдаленный призрак свободы» 6. Скука не позволяет деятелю слиться с целью в ее результативности, сохраняя и увеличивая дистанцию между действительностью и мечтой. Питая метафизический интерес к делу, скука заставляет героя вновь и вновь испытывать состояние неудачи. По М.М. Бахтину самосознание героев Достоевского характеризуется безысходной незавершенностью: «Сознание не воплощенного и не могущего воплотиться мечтателя и подпольного человека является благоприятною почвою для творческой установки Достоевского» 7. То есть установки, раскрывающейся в изображении развития индивидуальной воли, воли к событию. Мука Раскольникова о власти («Наполеоном сделаться») обнаруживается в отчаянной попытке личности освободиться от призрака свободы.

Противоречия в преодолении отравляющего душу отчуждения обнаруживаются в слабости Раскольникова к казуистике и в решимости убить «для себя одного». Личная воля, стремящейся к самодостаточности личности, сталкивается с судьбой и случаем, подстерегающими «удачливого типа». Удачей определяются те контуры дела, в рамках которых может быть возврат к начальной (нижней) точке действия, т.е. действия причинного, мотивированного, но не питающегося импульсами «подполья мира» 8. Но все поведение убийцы свидетельствует о полной пространственно-временной рассогласованности его личности. Влечение к определенной цели выявляет волю к власти только в границах успешности или удачи. Но именно цель Раскольников все время ищет, в итоге, оказавшись исполнителем без цели, что и заставляет устанавливать значение достижения за границами удачи. Если бы он оказался удачником, то его личная воля была бы сведена к делу, а победа к удаче.
[158]

Раскольников, презирая на словах отрицателей, все же пытается действовать «на удачу», попадая тем самым под власть случая. В самом деле, почему бы не попробовать «взять просто запросто все за хвост и стряхнуть к черту» 9. Отрицатели останавливаются на полдороге, а Раскольников был одержим решимостью идти до конца, но не вынес «шага», усомнился, потерпел неудачу. Усомнился, поэтому и пытается уяснить себе значение шага, «не понимаю моего преступления». Страдание — «великая вещь… в страдании есть идея» — нашептывает Порфирий Петрович убийце, мучающемуся над вопросом, почему все так «безобразно сбылось», не оправдав его смелого отчаяния. Так хотел «добра людям», а вышли глупость, неловкость, промах, «при неудаче все кажется глупо!», «если бы мне удалось, то меня бы увенчали» 10.

Итак, мыслью усомнившегося преступника, кажется, исчерпано все, что задумано и было сделано «по примеру авторитета», чтобы овладев властью, решать «кому жить, кому не жить?». Но, переживая неудачу (поэтому не Наполеон), Раскольников возвращается к своей задумчивости, втягивающей в плен ужаса и страдания, в котором меркнет правота вынесших свои шаги. Неудача стала причиной катастрофы личности, ее перелома, выявила ложность логически верной идеи о праве на власть над другими. Но «живая идея», для живого человека, за которую Раскольников «готов был отдать свое существование», так и не найдена. Да и могла ли она быть найдена, тем более, случись удача. Герой освобождается от беспредметной и бесцельной тревоги благодаря неудаче, прояснившей ему необходимость будущего великого подвига. А это, по Достоевскому, переход «из одного мира в другой». Неудача (удача) и подвиг выявляют различные планы реальности и значения итога действия: или человек (удалось дело — обычный преступник), при большой удаче, правит миром; или личность (не удалось дело — преступление в состоянии временного умопомешательства) свободно творит новый мир, открывая себя в зеркале другого.

В итоге, проверка способности сознающего себя индивида поступать по своей воле в границах социальности привела к отрицательному результату. Эта способность оказалась в отрицательной [159] соотнесенности с решимостью совершить акт действия, что и подтверждается в переживании итога поступка как неудачи и неудовлетворенном чувстве победителя. Нигилист — мечтатель — своеобразный тип неудачника, социально одинокий, но внутренне открытый будущему. Принципиальная незавершенность его замысла и личности соответствуют возможности обретения ощущения богооставленности.