Человеческие измерения эпох науки

[286]

При обсуждении общественной детерминации научного познания в философской литературе под социальностью чаще всего понимается исключительно безлично-социальное, надындивидуальное. Олицетворением безличной социальности выступает либо общество в целом, либо его отдельные сферы — производство, политика, искусство и т. п. Правда, иногда в качестве социально детерминируемой стороны при рассмотрении этих проблем берется (обычно достаточно знаменитая) индивидуальность — когда, например, прослеживаются социальные факторы, повлиявшие на формирование мировоззрения и творческой деятельности Эйнштейна.

Между тем, недопустимо противопоставление общества индивиду, ибо даже когда человек занимается научной работой, по видимости — в одиночку, то и тогда он «занят общественной деятельностью» 1. С этой точки зрения, человек выступает как концентрат общества, фиксирующий в себе других людей, а само общество представляет собой не что иное, как общение индивидов, почти всегда опосредствованное разнообразными посредниками — языком, деньгами, приборами, орудиями труда и т. п. Само надындивидуальное в таком случае может существовать [287] исключительно как межиндивидуальное, разделяемое многими индивидами, общее им 2.

Чаще всего при обсуждении человеческих измерений науки обнаруживаются две точки зрения. «С одной стороны, наука, — пишет Мераб Мамардашвили, — и мы это с самого начала подчеркивали — не имеет никакого измерения, никакой предзаданной темы, а теперь с другой стороны, видим, что она их все же имеет в виде некоего поля, очерчиваемого динамикой двоящегося образа человека; поля, в которое мы входим, если начинаем заниматься наукой, и в котором обитаем и развиваемся как мыслящиеся существа. В этом смысле наука, как и искусство т. д., есть изобретение человеком области, где происходит экспериментирование с человеческими возможностями, с возможным человеком» 3.

В истории развития науки соотношение этих двух детерминирующих факторов коренным образом изменялось. Смена научных картин мира, коренные изменения нормативных структур исследования, философских оснований науки приводили к изменению основных типов научной рациональности, места и роли человека-субъекта научного познания.

Научная революция XVII в., ознаменовавшая собой становление классического естествознания, неразрывно связана с формированием и господством идеи, согласно которой объективность и предметность научного знания достигается только тогда, когда из описания и объяснения исключается все, что относится к субъекту и процедурам его познавательной деятельности. «Эти процедуры принимались как раз навсегда данные и неизменные. Идеалом было построение абсолютного истинной картины природы. Главное внимание уделялось поиску очевидных наглядных, «вытекающих из опыта» онтологических принципов, на базе которых можно строить [288] теории, объясняющие и предсказывающие опытные факты» 4. Хотя цели и ценности науки, определяющие стратегии исследования и способы фрагментации мира, на этом этапе детерминированы доминирующими в культуре мировоззренческими установками и ценностными ориентациями, классическая наука их не осмысливает.

Вторая научная революция произошла в конце XVIII — первой половине XIX в., связана она с переходом к дисциплинарно организованной науке, дифференциацией дисциплинарных идеалов и норм исследования. Происшедшее изменения в основном затрагивали идеалы и нормы исследования, выражающие специфику изучаемых объектов. Что же касается места и роли субъекта и процедур его познавательной деятельности, то они не меняются в данный исторический период.

Третья глобальная научная революция связана с преобразованием классического стиля мышления и появлением неонеклассического естествознания. Она охватывает период с конца XIX до середины XX столетия. Революционные изменения этой эпохи в развитии науки характеризуются отказом от прямолинейного онтологизма и пониманием относительной истинности теорий и картины природы. В противовес идеалу единственно истинной теории допускается истинность нескольких теорий, отличающихся описанием одной и той же реальности. Неонеклассический тип научной рациональности учитывает связи между знаниями об объекте и характером средств и операций деятельности, между онтологическими постулатами науки и характеристиками метода. Принимаются такие типы объяснения и описания, которые в явном виде содержат ссылки на них. Так, в квантово-релятивистской физике идеал объяснения и описания в качестве необходимого условия выдвигает требование четкой фиксации особенностей наблюдения (принцип наблюдаемости) и выяснения связей между новой и предшествующими ей теориями (принцип соответствия). Идеи сложности, [289] саморегулируемости, относительной автономности и вариабельности подсистем, интеграций частных картин мира, исторической изменчивости научного знания, относительной истинности онтологических принципов соединялись, что следует особо подчеркнуть с точки зрения поставленной нами проблемы, с новыми представлениями об активности субъекта познания. Человек рассматривается уже не как дистанцированный от изучаемого мира, а как находящийся внутри него. Появляется понимание того обстоятельства, что ответы природы на наши вопросы определяются не только устройством самой природы, но и способом нашей постановки вопросов, который зависит от исторического развития средств и методов познавательной деятельности. На этой основе возникло новое понимание всей логико-гносеологической структуры познания: факта, гипотезы, теории и т. п. Важную роль при описании динамики объекта начинают играть категории случайного, возможного и действительного. Возникает понятие «вероятной причинности». Объект наполняется новым содержанием. Он рассматривается не как себетождественная вещь, а как процесс.

В последней трети ХХ столетия наука вступила в постнеонеклассическую эпоху, которая характеризуется расширением поля рефлексии над научной деятельностью, учетом соотнесенности получаемых знаний об объекте и субъекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами, то есть эксплицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, социальными ценностями и целями, с культурой в целом. Постнеонеклассическая наука ставит целый ряд новых вопросов. Как возможно и каковы механизмы включения в научное познание внешних для него ценностных ориентаций? Не приведет ли к деформации истины требование соизмерять ее с социальными ценностями? Каковы внутренние вызревающие предпосылки для ее перехода в новое состояние?.

Современная наука на переднем крае своего поиска поставила в центр исследований уникальные, исторически развивающиеся системы, в которые в качестве особого компонента включен и сам человек. Поэтому требование экспликации ценностей в этой ситуации [290] не только не противоречит традиционной установке на получение объективно-истенных знаний о мире, но и выступает предпосылкой реализации этой установки. Постнеонеклассическая наука вступает в полосу особого типа прогресса, когда гуманистические, человеческие ориентиры становятся исходными в определении стратегии научного поиска.

Среди многочисленных глобальных проблем, порожденных техногенной цивилизацией и поставивших в центр человека и само его существование, проявляются наиболее контрастно три: во-первых, проблема выживания в условиях непрерывного совершенствования оружия массового уничтожения. В ядерный век человечество впервые за всю свою историю стало смертным, и этот печальный итог явился «побочным эффектом» научно-технического прогресса. Во-вторых, нарастание экологического кризиса в глобальных масштабах. В конфликтное столкновение приходят два аспекта человеческого существования как части природы и как деятельного существа, преобразующего природу. Деятельность человека вносит постоянные изменения в динамику биосферы, в рамках которой сформировался человек и на современном этапе развития техногенной цивилизации масштабы человеческой экспансии в природу таковы, что они начинают разрушать биосферу как целостную экосистему, возникшую в ходе космической эволюции — грозящая экологическая катастрофа требует выработки принципиально новых стратегий научно-технического развития. В-третьих, самая важная по значению и по аспекту нашего рассмотрения — проблема сохранения человеческой личности, человека как биосоциальной структуры в условиях растущих и всесторонних процессов отчуждения — современный антропологический кризис. Человек вызывает к жизни такие силы, которые он уже не контролирует и которые становятся чуждыми его природе. Он порождает непредвиденные социальные факторы, которые начинают формировать структуры, радикально меняющие человеческую жизнь и ухудшение ее.

Развитие техногенной цивилизации делает весьма сложной проблему социализации и формирования личности. Постоянно меняющийся [291] мир обрывает многие корни, традиции, заставляет человека жить в разных культурах, приспосабливается к разным, постоянно обновляющимся обстоятельствам. Связи человека становятся спорадическими, углубляются экономические и политические кризисы. Впервые в истории человечества возникает реальная опасность разрушения той биогенетической основы, которая является предпосылкой индивидуального бытия человека и формирования его как личности, основы, с которой в процессе социализации соединяются разнообразные программы социального поведения и ценностные ориентации, формирующей субъект социального познания.

В этом контексте трансформируется вопрос о традиционных для техногенной цивилизации ценностях науки и научно-технического прогресса. Видоизменяются сциентистские и антисциентистские концепции науки. Крайний антисциентизм с его требованиями ограничить и даже затормозить научно-технический прогресс, по существу, предлагает возврат к традиционным обществам, к классическому типу научной рациональности. Но на этих путях в современных условиях невозможно решить проблемы техногенной цивилизации. Выход — не в отказе от научного развития, а в придании ему гуманистического измерения, в трансформации идеала ценностно нейтрального исследования. Объективное объяснение и описание применительно к «человекоразмерным» объектам предполагает включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений. В современных программноориентированных исследованиях эта экспликация осуществляется при социальной экспертизе программ. Вместе с тем, в ходе самой исследовательской деятельности с человекообразными объектами исследователю приходится решать ряд проблем этического характера, определяя границы возможного вмешательства в объект. Внутренняя этика науки постоянно соотносится в этих условиях с общегуманистическими принципами и ценностями.

Научное познание в постнеонеклассической науке рассматривается в контексте социальных условий его бытия и его социальных последствий, как особая часть жизни общества, детерминируемая общим состоянием культуры современной исторической эпохи, [292] ее ценностными ориентациями и мировоззренческими установками. «Научный прогресс теперь уже не изображается как картина величественного, ритмически нравственного процесса прогресса, когда исчерпавшие себя идеи заменяются другими, при согласованной поддержке всего научного сообщества, члены которого безоговорочно откликаются на рациональную логическую аргументацию. Наоборот, наука представляет собой открытую плюралистическую систему, в которой господствующие теории вынуждены мириться с существованием альтернативных научных программ, вносящих неистребимый дух конфронтаций в научную жизнь» 5.

Важным достоянием постнеонеклассической науки является и то, что наука воспринимается ее субъектами не только как объективное явление, но и как существенно опосредованное субъективными предпосылками, в частности «образцами науки», которые связывают массовое и теоретическое сознание.

Еще одной особенностью постнеонеклассической науки является стремление рассматривать науку с позиций многоуровневости субъектной организации 6: человечество, общество, общность, коллектив и личность (или индивид). «Компаративистский подход» позволяет рассмотреть науку как всемирно историческое явление, снять противопоставление европоцентризм — востокоцентризм, как средство раскрытия сущностных сил и способностей человека, снимающих рамки природной ограниченности и делающих возможным развитие человека в любом направлении. С этой точки зрения субъект — самотрансцендирующее существо, существо творческое и свободное, целостноуниверсальное и культурно-историческое. Наука на уровне субъекта человечества выступает как системный объект в единстве всех своих составляющих — естествознания, обществознания, техникознания и человекознания.
[293]

Уровень общества — субъекты научного познания — служит адекватным основанием для анализа социально-исторических и культурно-исторических параметров науки того или иного периода. Анализ реального субъекта в истории и культуре есть не что иное, как воспроизведение исторических типов носителей интеллектуальной деятельности и их коммуникативных связей как в самом производстве знаний, так и с другими носителями культуры.

Важно уметь переводить социальные и культурные детерминанты с их социокультурного уровня на внутринаучный. Решить эту проблему можно, обращаясь к сфере деятельности субъектов познания. Такой сферой является сфера мышления — общие категориально-языковые инварианты — стиль научного мышления. В стиле мышления слиты моменты социокультурной и внутринаучной деятельности субъектов. Он пронизывает все компоненты и уровни анализа науки. Конкретизация стилей научно-теоретического мышления происходит в зависимости от уровней структурной организации субъекта научного познания данной эпохи: стиль мышления естествоиспытателей, обществоведов, определенных научных дисциплин, научных школ внутри научных дисциплин, отдельных ученых.

На современном этапе развития науки формируется новый идеал научности — система познавательных ценностей и норм, выбор, статус и интерпретация которых зависит от широкого познавательного и социокультурного контекста. Этот идеал научности включает социокультурную составляющую, но не напрямую. Его содержание составляют характеристики научного знания: описание и объяснение, построение и организация знаний, доказательство и обоснование. Общая тенденция идеала постнеонеклассической науки — не просто гуманитарный идеал, предполагающий активную роль субъекта в познавательном процессе, но и его сопряженность с математическим, естественнонаучном и другими идеалами. Однако, в постнеонеклассической науке имеет место более широкая трактовка субъекта познания, чем в предшествующих типах науки. Роль субъекта здесь не сводится только к участию [294] его в познавательном процессе как таковом. Она распространяется также на оценку познавательного результатов. Такие субъективные факторы, как интересы, потребности, цели, входят в сами стандарты оценки научности.

Понимание и исследование человеческих измерений науки во многом зависит от уяснения бытия компонентов и элементов современной науки. ограниченный объем статьи позволяет только наметить основные аспекты анализа этой проблемы. Понятие современной науки связано прежде всего со становлением, развитием и построением логически связанных и согласованных систем знаний, каждая из которых имеет свои специфические человеческие измерения. Продуктом науки является не только знание. Для функционирования науки необходима разработка методов и многообразных средств. Все они имеют свою человеческую составляющую и соизмеримость. Важным средством научного познания является язык науки. Осуществляя проекцию слов и связанных с ними смыслов на сознание, языковые формы предопределяют мировосприятие. Человеческие измерения происходят во всех семантических проявлениях слов — знаковом, лексико-категориальном, денотативном. Наука по своей сути является социальным институтом. В ней существует свой специфический образ жизни. Институциональная практика науки синтезирует нормы и организацию, социологические и аксиологические измерения науки. Наука как социальный институт за время своего существования претерпела значительные изменения: от деятельности десятков древнегреческих ученых, собиравшихся в философских школах, она дошла до современного пятимиллионного международного научного сообщества, объединенного профессионально и организовывающего свою деятельность как на национальном, так и на международном уровнях, в исследовательских группах, лабораториях, институтах, общественных организациях. Наконец, в структуре науки выделяют научные революции. Они связаны с перестройкой оснований науки, затрагивают мировоззренческие и методологические проблемы, стиль мышления. Можно говорить о частнонаучных и глобальных революциях. Каждая научная революция имеет объективные предпосылки, [295] но произойти она может только при наличии субъективного, человеческого фактора. К сожалению все отмеченные аспекты человеческого измерения науки системно не исследованы.

Завершая рассуждения относительно человеческих изменений в современной науке необходимо подчеркнуть все возрастающую роль в ней знаний о человеке.

Сегодня, как никогда, человечество ощущает огромный дефицит знаний о человеке. Их недостаток не просто влияет на нашу жизнь и науку. Он все в большей степени ставит под угрозу само существование человечества и позитивное отношение к науке. Огромная мощь, которую приобрел человек благодаря развитию науки и техники, не находится в гармонии с нашим умением рационально распорядиться ими. Постнеонеклассическая наука позволяет более эффективно подойти к решению назревших проблем, сконцентрировать внимание лучших умов на гуманитарных проблемах — на изучении жизни человека, его развитии, поведении, здоровье, раскрытии тайн его психики.

«Технические утопии — например, воздухоплавание — были реализованы благодаря новой науке о природе, — писал Э. Фромм. — Человеческая утопия мессианского времени — утопия нового объединенного человечества, живущего в братстве и мире, свободном от экономической детерминации, от войн и классовой борьбы, может быть достигнута, если мы приложим к ее осуществлению столько же энергии, интеллекта и энтузиазма, сколько мы затратили на реализацию технических утопий» 7. Постнеонеклассическая наука только формируется. Видимо, мы стоим на пороге научной революции, сущность которой состоит, прежде всего, во взаимопроникновении методов естествознания и гуманитарных наук и в возникновении на этой основе нового, целостного понимания науки, которое должно отражать сложную природу человека как части (а может, и центра) окружающей среды и как субъекта духовной жизни, взятых их в целостности и единстве.