Современное конфуцианство и западноевропейская философия в их диалогичности: опыт философско-компаративистского анализа

• Общая характеристика работы
• 1. Актуальность темы исследования
• 2. Степень разработанности темы
• 3. Цель и задачи
• 4. Методологические и теоретические основания диссертации
• 5. Научная новизна исследования
• 6. Научно-теоретическая значимость проведенного исследования
• 7. Апробация работы
• 8. Структура и объем работы
• Основное содержание работы
• По теме исследования автором опубликованы следующие работы:

• Общая характеристика работы
• 1. Актуальность темы исследования
• 2. Степень разработанности темы
• 3. Цель и задачи
• 4. Методологические и теоретические основания диссертации
• 5. Научная новизна исследования
• 6. Научно-теоретическая значимость проведенного исследования
• 7. Апробация работы
• 8. Структура и объем работы
• Основное содержание работы
• По теме исследования автором опубликованы следующие работы:

Общая характеристика работы

1. Актуальность темы исследования

Актуальность темы исследования обусловлена не только растущим интересом представителей западной культуры к восточной, в том числе и китайской философской традиции, но и стоящей перед философами современного Востока задачей культурного самоопределения. В последние десятилетия XX в. проблема поиска глобального значения конфуцианской традиции, а также ее взаимодействия с западноевропейской философией стала центральной в творчестве ведущих китайских мыслителей. Параллельные процессы усвоения западной философской традиции и изложения китайской философии носителям западной культуры равным образом направляли cамопознание китайской философии на использование западного методологического и понятийного инструментария. Глубинные проблемы современной конфуцианской философии связаны с поиском оптимального сочетания консервативного унаследования духовно-философской традиции и ее обновления с использованием достижений западных теорий. Для наименования современной конфуцианской мысли в данной работе используются такие понятия как «современное конфуцианство», включающее в себя «современное неоконфуцианство» и «постконфуцианство». Эти понятия обозначают доминанты современного философствования в Китае. Под «постконфуцианством» понимается современная конфуцианская мысль, направленная на аналитическую реконструкцию традиции, логицизированную герменевтику и объективизм, при этом сознательно ориентированную на открытость идеям западной философии (extra-диалог). Под «современным неоконфуцианством» понимается идейное течение, направленное на консервативное переосмысление традиции в современных условиях (intra-диалог).

Запад испытывает также давний и устойчивый интерес к китайской философии, особенно к конфуцианству. Однако, анализ рецепции конфуцианства в Европе XVI-XX вв. показывает, что до сих пор Запад принципиально не готов вести на равноправной основе диалог с конфуцианской и шире — с незападными цивилизациями. При таком диалоге совершенно не учитываются культурные, экономические и политические реалии стран Востока, а навязываются свои представления, сформировавшиеся в лоне западноевропейской цивилизации. Преодоление негативного образа Китая вообще и конфуцианской философии в частности в западноевропейской гуманитарной науке является важным шагом на пути преодоления остаточных явлений европоцентризма и выстраивания равноправного диалога по линии Восток-Запад. В первую очередь, речь идет о преодолении гегелианского и веберовского дискурсов в современных историко-философских исследованиях, посвященных анализу конфуцианства.

Следует особо сказать о сложности восприятия и усвоения конфуцианства западной культурой. Так, академик В.М. Алексеев видел в нем едва ли не самый главный пласт европейского непонимания, т. е. экзотики, под которой понимал «неусваиваемый элемент чужой культуры». Таким образом, чтобы обеспечить качественное и плодотворное взаимодействие западноевропейской философии с китайской философской мыслью и шире — культурой, необходимо тщательно изучить конфуцианскую систему от древности до наших дней и вычленить из нее не только «партикулярное» (особенное), но и «универсальное» (всеобщее). Трудность восприятия конфуцианства западной культурой в силу его «абсолютной автохтонности» предельно актуализирует проблему диалога Запад — Восток, так как методика выявления в конфуцианстве универсального начала существенно облегчит подобную задачу при сопоставлении других чужеродных интеллектуально-духовных систем. В конечном счете, подобная методика будет способствовать не только выстраиванию равноправного диалога между культурами Востока и Запада, но и формированию своеобразного «восточнозападного» синтеза в различных сферах культуры XX-XXI вв.

В этом контексте можно рассматривать современные философско-этические макропроекты («Мировой этос» Ганса Кюнга и «Всемирную философию будущего» Фэн Юланя) как серьезные попытки формирования новой «кросскультурной» философии.

2. Степень разработанности темы

Степень разработанности темы достаточно невелика, но есть ряд работ, где она так или иначе затрагивается.

В данном диссертационном исследовании было использовано более 240 источников, 60 из них — на иностранных языках (немецком, английском и китайском). По содержанию источники можно разделить на четыре основных корпуса:

1. конфуцианский;
   
2. компаративистский;
   
3. историко-философский;
   
4. материалы Фонда «Мировой этос».
   

Конфуцианский корпус источников является самым обширным, поскольку конфуцианство как философская система Китая и шире — как основная культурная доминанта китайской цивилизации является для нас отправным пунктом сравнительного (философско-компаративистского) анализа. Помимо основополагающих конфуцианских текстов, таких, как «Луньюй», «Мэн-цзы», «Сюнь-цзы» и пр., нами был изучен фактически весь историко-культурный и теоретический материал по проблеме конфуцианства в отечественной синологии, прежде всего, работы Н.Я. Бичурина, В.М. Алексеева, Ю.К. Щуцкого, Н.С. Конрада, В.А. Рубина, Л.С. Переломова, А.С. Мартынова, В.В. Малявина, А.И. Кобзева, А.В. Ломанова, А.М. Карапетянца, Л.И. Головачевой, О. Бороха, М.Л. Титаренко и мн. др. Кроме того, мы привлекли зарубежные источники, в частности, основные работы современных китайских, а также немецких и израильских синологов по проблеме конфуцианства, таких как Ду Вэй-мин (Tu Wei-ming), Г. Пауль (G. Paul), Х. Ретц (H. Roetz). С.Ш. Айзенштадт (S.N. Eisenstadt) и др. Следует отметить, что при изучении конфуцианства мы опирались не только на опубликованные работы в мировой синологии, но и на архивные материалы, в частности, нами были тщательно проработаны «конфуцианские» рукописи в архиве академика В.М. Алексеева (Санкт-Петербургский филиал РАН, фонд. 820, оп. 1), а также конфуцианские тексты в переводах выдающегося немецкого синолога Р. Вильгельма (Немецкий Литературный архив г. Марбаха, Германия). Большую помощь в работе оказали нам справочники и энциклопедии по конфуцианству на китайском языке, например, шанхайское издание 1992 г. «Большой энциклопедический словарь Конфуция». Для изучения проблем современного конфуцианства нам пришлось обратиться к анализу трудов таких современных китайских мыслителей, как Фэн Юлань, Ху Ши, Сюн Шили, Моу Цзуйсин, Ду Вэймин. Среди работ отечественных китаеведов по проблемам современного конфуцианства стоит выделить фундаментальные исследования А.В. Ломанова и А.И. Кобзева.

Компаративистский корпус источников представлен, в первую очередь, трудами основателей собственно компаративистской философии — П.Т. Раджу, П. Массон-Урсель, Г. Пауль, Ф.С. Нортроп и др. Среди отечественных работ по компаративистской философии следует выделить: 1) московская школа философско-компаративистских исследований (М.Т. Степанянц, В.Н. Лысенко, В.К. Шохин, А.И. Кобзев и т. д.); 2) петербургская школа философско-компаративистских исследований (М.Я. Корнеев, А.С. Колесников, Е.А. Торчинов, Ч.Э. Алиева, Б.Г. Соколов и др.). Другой важной частью компаративистского корпуса источников являются труды ученых-компаративистов Гавайского университета в Гонолулу: Р. Эймс (R. Ames), Д. Холл (D. Hall), О. Пегеллер (O. Poegeller), Чэн Чжун-ин (Cheng Chung-ying). Среди них мы выделили прежде всего «компаративистские штудии», посвященные различным интерпретациям конфуцианской системы с позиций западноевропейской философии XIX-XX вв.

Историко-философский корпус источников представлен, с одной стороны, конкретными трудами философов Запада (Г.В. Лейбниц, Хр. Вольф, И.Г. Гердер, Г.В.Ф. Гегель, И. Кант, Вольтер, М. Вебер, Э. Гуссерль, А. Бергсон, М. Хайдеггер, Ф. Ницше и т. д.), в которых они под тем или иным углом анализируют традиционную философию Китая, с другой — исследованиями современных отечественных и зарубежных авторов, посвященных рецепции конфуцианства в европейской философии XVI-XX вв., а также его влиянию на отдельных западноевропейских мыслителей. К последним относится прежде всего работы О.Л. Фишман, А. Ся (A. Hsia), А. Земплинера (A. Zempliner), Х.Т. Туй-чхе (Hang Thaddaeus T’ui-chieh).

Материалы Фонда «Мировой этос» составляют четвертый корпус источников. К ним относятся прежде всего многочисленные работы немецко-швейцарского теолога Г. Кюнга (H. Kueng), руководителя Фонда «Мировой этос» (Weltethos-Stiftung). В конце диссертационного исследования в Приложении приводится полный текст основополагающего международного макроэтического документа «Декларация мирового этоса» («Erklaerung zum Weltethos»), принятого Вторым Парламентом религий мира (Чикаго, 1993) в переводе автора. Отметим, что это первый полный перевод «Декларации мирового этоса» в русскоязычном пространстве. Также нами были обработаны многочисленные материалы Фонда «Мировой этос» (отчеты по конференциям, «круглым столам», публикациям и выступлениям в СМИ), опубликованные на сайте в Интернете. К данному корпусу источников примыкают и работы отечественных и зарубежных философов, связанные с разработкой и анализом современных этических концепций (А. Макинтайр, Т. Адорно, Л. Иригарэ, Ю. Хабермас, К.-О. Апель, М. Фуко, Ф. Даллмар, В.А. Канке и др.).

3. Цель и задачи

Целью диссертации является поиск и анализ рациональных оснований взаимодействия конфуцианской системы с западноевропейской философией и шире — культурой XVII-XXI вв. и актуализация диалога по линии «Запад — Восток».

Эта цель может быть конкретизирована в виде следующих основных задач, которые стояли перед автором:

• описание логики становления и развития зарубежной и отечественной сравнительной философии (историко-философский аспект философской компаративистики);
  
• анализ различных стратегий сравнения в современных философско-компаративистских исследованиях (на базе отечественной школы компаративистики);
  
• попытка описания «кросскультурной» философской модели на основе выстраивания диалога между конфуцианством и западноевропейской философией;
  
• показать, как компаративистский подход и шире — компаративистская философия вписаны в парадигму классической философии с ее установками на рациональность, универсальность и поворот к Другому;
  
• сформировать расширенное и творчески переосмысленное понимание диалога через призму «Проекта Просвещения» Ю. Хабермаса и модели «постнеклассической науки» В.С. Степина;
  
• изучение современных форм и интерпретаций конфуцианства («современное неоконфуцианство» и «постконфуцианство»): историко-философскиий анализ;
  
• выделение «конфуцианской линии» в философских и макроэтических международных проектах XX-XXI вв.;
  
• сравнительный анализ конфуцианской и кантианской этики с позиций компаративистской философии (интенционально-коммуникативный подход);
  
• сравнительный анализ философии М. Хайдеггера с основными идеями конфуцианского учения с позиций компаративистской философии (экзистенциально-герменевтический подход).
  

4. Методологические и теоретические основания диссертации

Методологическую основу диссертационного исследования составили принципы философско-компаративистского анализа. Компаративистская, или сравнительная философия представляет собой относительно самостоятельную область философского исследования, связанную с сравнением различных философских традиций, в первую очередь, Востока и Запада. В широком смысле понятия «компаративистская философия» («компаративная философия») и «философская компаративистика» употребляются как синонимы. В узкоспециальном смысле «философская компаративистика» означает методологический аспект сравнительной философии. В данной работе мы опираемся на различные подходы в современных философско-компаративистских исследованиях:

1. рациональный, или логико-аналитический (познание Иного);
   
2. герменевтический, или экзистенциально-рациональный (понимание Иного);
   
3. коммуникационный, или интенционально-коммуникативный (Свое — Посредник — Иное).
   

В работе были использованы также исторический метод, базирующийся на принципе историзма и предполагающий рассмотрение любого явления (в том числе и историко-философской концепции) с учетом того исторического — социального, экономического, политического, идейного — контекста, в котором оно возникло и развивалось, а также системный метод, предполагающий изучение историко-философской концепции как интегральной части философского учения отдельного мыслителя.

Следует особо подчеркнуть, что диссертация выполнена в рамках парадигмы классической философии с ее установками на рациональность, универсальность и диалог. Речь идет об актуализации ценностей парадигмы Просвещения с учетом нового духа времени. В связи с этим в работе дается расширенное понятие диалога в свете «Проекта Просвещения» Ю. Хабермаса (в противовес монологизму категорического императива, Хабермас призывает к множественному субъекту и разуму, научившемуся вопрошать, критиковать и изменять собственные основы) и модели постнеклассической науки академика В.С. Степина (соединение когнитивных и аксиологических параметров научного познания).

5. Научная новизна исследования

Научная новизна диссертации с формальной точки зрения заключается в введении в отечественную философию и шире — гуманитарную науку нового разнообразного материала из зарубежных источников, которые до сегодняшнего дня никогда не переводились на русский язык.

В теоретико-методологическом плане новизна настоящего диссертационного исследования заключается в следующем:

• Новое прочтение рациональных возможностей классической философии и парадигмы Просвещения из перспективы философской компаративистики.
  
• Расширенное понятие диалога в контексте постнеклассической науки и постнеклассической модели познания.
  
• Разработка нового коммуникационного, или интенционально-коммуникативного подхода в современных философско-компаративистских исследованиях.
  
• Введение в философскую компаративистику новых понятий (фигура Посредника, миттлер-диалог, миттлер-диалоговое пространство).
  

В содержательном плане научная новизна настоящего диссертационного исследования заключается в следующем:

• Вычленение в современном конфуцианстве двух доминант философствования — современного неоконфуцианства («линия Сюн Шили») и постконфуцианства («линия Фэн Юланя»).
  
• Детальный анализ и закрепление в отечественной истории философии и компаративистике понятия «постконфуцианство».
  
• Установление имплицитной диалогичности между конфуцианской и кантианской этикой через фигуру «посредника» Хр. Вольфа.
  
• Описание аналогий из перспективы философской компаративистики: древнекитайский письменный язык вэньянь как своеобразная модель философского пра-языка в «хайдеггеровском» смысле; «коммуникативная революция» Хайдеггера и конфуцианская концепция «исправления имен».
  

6. Научно-теоретическая значимость проведенного исследования

Теоретическое и практическое значение настоящего диссертационного исследования состоит в том, что полученные результаты позволяют реконструировать такое мыслительное поле, в котором не только преодолеваются специфические барьеры национальных культур Востока и Запада, но и раздвигаются дисциплинарные рамки исследования. Результаты диссертации направлены на становление и развитие компаративистских штудий в России, а также их актуализацию в мировой гуманитарной науке в целом. Данная работа может быть использована при разработке учебных курсов по истории философии (в том числе истории китайской философии), теории историко-философского процесса, при составлении энциклопедических и справочных изданий по философии. Материалы диссертации также могут послужить основой для разработки «русской линии» в международных философских и макроэтических проектах.

7. Апробация работы

Основные положения докладывались и обсуждались на различных теоретических и научно-практических конференциях: IX Международная конференция «Россия и Запад: диалог культур» (Москва, 2002); Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное. Динамика ценностей культуры в российском государстве, в общественной и частной жизни» (Великий Новгород, 2002); V Молодежная конференция по проблемам философии, религии, культуры Востока «Путь Востока. Традиции и современность» (Санкт-Петербург, 2003); VII Молодежная конференция по проблемам философии, религии, культуры Востока «Путь Востока. Культурная, этническая и религиозная идентичность» (Санкт-Петербург, 2004); II Всероссийская конференция «Религия в изменяющемся мире» (Пермь, 2004); Теоретическая конференция «Запад — Восток — Россия: философия в компаративистской перспективе (в рамках «Дней петербургской философии» (Санкт-Петербург, 2004).

Отдельные положения диссертации были отражены в ряде публикаций в России (Москва, Санкт-Петербург, Пермь, Вел. Новгород, Белгород и др.) и за рубежом (Казахстан, Кыргизстан, Китай, США, Германия). По теме диссертации опубликовано свыше 30 статей и тезисов.

8. Структура и объем работы

Диссертация изложена на 177 страницах и состоит из введения, трех глав (в первой главе — один параграф, в двух других — по два параграфа), заключения и библиографии. Библиография включает 238 наименований, из них 61 — на иностранных языках. В конце работы прилагается перевод текста «Декларация мирового этоса».

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы, устанавливается степень разработанности проблемы, описываются методологические основания и теоретические источники исследования, формулируются объект, предмет, цель и задачи исследования, а также демонстрируется научная новизна и результаты проделанной работы.

В первой главе «Проблема концептуализации компаративистской философии: история, теория и методология» описывается логика становления и развития сравнительной философии в XX — нач. XXI вв. в историко-философском контексте, а также анализируются различные подходы и стратегии сравнения в современных философско-компаративистских исследованиях.

Целью компаративистской философии является не только рациональное обоснование реальной полифоничности философий, но и выявление некоего общего философского знаменателя, способствующего в конечном итоге выработке основополагающих международных проектов в различных сферах культуры вт. пол. XX в. — нач. XXI в. (например, «мировой этос», «планетарная культура», «кросскультурная литература», «глобальная ответственность», «новая научная парадигма» и т. д.). Не случайно, что исследователи разных стран и регионов все настойчивее начинают говорить сегодня о «единой философской культуре», «единой философской традиции землян».

При этом следует отделять компаративистскую философию от собственно компаративистского подхода в структуре методологии историко-философского познания.

К началу 40-х гг. XX в. начинает складываться философская компаративистика как относительно самостоятельный раздел (отрасль, вид) в рамках истории философии. На данном этапе в основном делается акцент на противопоставлении-«инаковости» сравниваемых философских традиций. В 80- х гг. XX в. компаративистская философия занимается уже собственно философскими исследованиями с выделением важнейших полей: сопоставление философских традиций, постановки и решения ряда сквозных проблем всемирной философии — бытия, человека, познания и самопознания, ценности (при этом уже акцентируется внимание на всеобщем-универсальном). Сегодня смело можно говорить о философской компаративистике как особой философской дисциплине со своими целями, задачами, предметом и методами исследования.

Следует подчеркнуть, что проблема «Запад — Восток» фактически всегда включена в поле компаративистских исследований и является здесь центральной. Для того, чтобы начать любое компаративистское исследование необходимо создать, прежде всего, бинарную оппозицию «Свое — Другое» («Свое — Иное»). В нашем случае, это своя и иная философские традиции. Как правило, объектом для сравнения традиционно являются западноевропейская и восточная философии. Дело в том, что именно эти философии можно рассматривать как основные предельные типы философии мировой.

У истоков концептуализации компаративистской философии стояли французский филолог и философ П. Массон-Урсель, индийский философ П.Т. Раджу, немецкий синолог Г. Пауль и мн. др. Список ключевых фигур в международной компаративистике дополняется в данной работе двумя новыми именами — философом феминистского толка Л. Иригарэ и выдающимся российским востоковедом академиком В.М. Алексеевым. Далее анализируются отечественные школы философской компаративистики (московская и петербургская).

В современной компаративистской философии можно вычленить два подхода: 1) рационалистский, или логико-аналитический (познание Иного), 2) герменевтический, или экзистенциально-рациональный (понимание Иного). В логико-аналитическом подходе можно выделить две стратегии сравнения. Для анализа этих стратегий автор обращается к компаративистским штудиям ведущих отечественных востоковедов — индолога В.К. Шохина и синолога И.А. Кобзева. При всем различии эти две стратегии сравнения объединяет то, что их авторы пытаются объяснить свой предмет на языке европейской науки, создать систему параметров и опорных точек, которая помогла бы европейски образованному читателю разобраться в сложном экзотическом материале, не отказываясь от своего места в европейской культуре. Герменевтический, или экзистенциально-рациональный подход, восходящий к Дильтею и другим германским философам постоянно оспаривает логико-аналитические притязания первого. В рамках этого подхода автор диссертации выделяет негативную стратегию сравнения (В.В. Малявин) и позитивную стратегию сравнения (Е.А. Торчинов). При всем своем различии оба рассмотренных нами подхода опираются на внешнюю рефлексию и «субъект-объектные» отношения — интерпретацию текста (текст выступает здесь как «объект», который является целью познания/понимания со стороны «субъекта»-исследователя).

Современные подходы в философско-компаративистских исследованиях могут быть сегодня дополнены третьим подходом — интенционально-коммуникативным (выявление посредника между Своим и Иным). Этот подход предполагает два уровня исследования: 1) выявление реального диалога; 2) выявление диалога через фигуру посредника (мы называем его «миттлер-диалог»: Mittler — нем. «посредник»). Коммуникационный подход (коммуникационная диалогика) в философско-компаративистской перспективе может быть кратко представлена следующим образом. Исходным пунктом сравнения, а значит, имплицитного диалога (по Библеру, «точкой трансдукции»; по Пригожину — «точкой бифуркации») является нахождение фигуры Посредника, благодаря которой становится возможным взаимодействие разнородных философских систем и выявление общего знаменателя (общечеловеческого культурного потенциала) между различными философами и философскими системами, удаленными друг от друга в пространстве и времени.

Развитие культуры, таким образом, может быть описано как непрерывная цепь диалогов по схеме: Свое — Посредник — Иное, когда через посредника Иное становится Своим. В этом случае можно говорить уже не о субъект-объектных отношениях, т. е. интерпретации или изучении культурных текстов, а субъект-субъектных связях, когда текст вытесняется субъектом.

Следует особо отметить специфику «миттлер-диалогового пространства», в котором действует конкретная личность (посредник) с определенными целями и установками. Это означает, что посредник проявляет свое эмоционально-интеллектуально-волевое отношение к созданной им мыслительной конструкции (учению, теории, концепции, категориальной сетке и. т. д.). Это проявление, своего рода, интенциональности интеллектуально-мыслительной деятельности посредника. Логическое следствие этой установки: диалог между Востоком и Западом можно выстраивать не только на путях синтезирования или посредством стремления к взаимопониманию на основе изучения истории развития Иной культуры, но и посредством продолжения, эволюции и трансформации собственной традиции, уже учитывающей опыт других культур. Готовность к трансформации собственной традиции есть высшее проявление интеллектуально-волевой интенции в процессе коммуникации.

В методологическом аспекте интенциональность миттлер-диалогового пространства может быть также подкреплена концепцией «проективной компаративистики» Б.Г. Соколова.

Вторая глава »Попытка интерпретации конфуцианского учения в категориях и понятиях западноевропейской философии» посвящена описанию развития конфуцианского учения в исторической перспективе (с древности до наших дней), а также анализу «конфуцианской составляющей» в современных международных философско-этических проектах («Мировой этос» Г. Кюнга и «Всемирная философия будуещего» Фэн Юланя).

В первом параграфе второй главы «Современное конфуцианство как целостное философское течение: основные идеи, персоналии, этапы становления и развития» в истории конфуцианской мысли выделяют три формы:

1. «дунчжуншуанство» (со II в. до н. э.), впитавшее в себя идеи даосов и натурфилософов доциньского периода;
   
2. «классическое неоконфуцианство» (с Х в.), сформировавшееся на основе синтеза с буддийской мыслью (инородное влияние);
   
3. «современное конфуцианство» (с ХХ в.) представляет собой синтез неоконфуцианской мысли с идеями евроамериканской цивилизации (максимальное расширение инородного влияния).
   

В третьей форме конфуцианства — современном конфуцианстве — выделяются две линии: a) современное неоконфуцианство (или «линия Сюн Шили»); b) постконфуцианство (или «линия Фюн Юланя»). Задача первого направления — основательное обновление конфуцианства как национальной философской системы с учетом реалий и некоторых достижений иных восточных культур (прежде всего, буддийской), а также создание конфуцианского мировоззрения, конгениального современному состоянию философской мысли. Пример — учение «новая йогачара» Сюн Шили. Во втором случае речь идет о конфуцианской мысли, направленной на аналитическую реконструкцию традиции, логицизированную герменевтику и объективизм, при этом сознательно ориентированную на открытость идеям западной философии. Пример — учение «новое лисюэ» Фэн Юланя.

С точки зрения философско-компаративистского анализа для автора данной работы наибольший интерес представляет именно постконфуцианство («линия Фэн Юланя»), поскольку данное направление в современном конфуцианстве носит транснациональный характер и предельно высвечивает проблему взаимодействия культур и философий Востока и Запада.

Во втором параграфе второй главы «Современные международные проекты в сфере этики и философии (макроэтический проект «Мировой этос» Г. Кюнга и «Всемирная философия» Фэн Юланя)» описывается из конфуцианской перспективы философский проект Фэн Юланя «Всемирная философия будущего» (Future World Philosophy) и теологический макроэтический проект Г. Кюнга «Мировой этос» (Weltethos).

Для подробного рассмотрения проекта «Всемирная философия будущего» анализируется центральная идея учения Фэн Юланя «новое лисюэ». Базовое понятие этого учения — идеальный принцип (ли), который он понимал как некую вневременную универсалию культуры, наполняющийся конкретным содержанием в зависимости от уровня социально-экономического развития и духа национальной культуры. Для Фэна национальное представляет собой особенное как в культуре вообще, так и в философии. Идеальный принцип (ли) структурирован таким образом, что помимо «культуры» и «философии», пребывающих вне времени, пространства и актуальных этнических характеристик, у него есть и общие формы внутри пространственного и временного мира. В культурной сфере — это идеальный принцип «мирового города». Логично предположить, развивает далее свою мысль Фэн Юлань, что и в философии должна быть некая общая форма — ли, к полному воплощению которой должны стремиться философские традиции Востока и Запада. Результатом такого сближения философских традиций, которое есть воплощение идеального принципа — ли, является возникновение новой философской системы, названной Фэном «Всемирной философией будущего».

На основании этого учения Фэн Юлань делает вывод: философские традиции Востока и Запада являются не противоречащими друг другу, но взаимодополняющими, ибо отражают разные стороны «философии» как идеального принципа, что сопоставимо с наличием множественности школ и течений в рамках одной философской традиции. Запад предоставит китайской мысли логические методы и интеллектуальный инструментарий, обеспечивающие ясность мышления и развитие философии как знания о человеческом бытии; китайская мысль, прежде всего, конфуцианская передаст Западу свои ценности философии как опыта-переживания и «открытый секрет» реализации высочайших ценностей в повседневной жизни человека.

Цель проекта «Мировой этос» Г. Кюнга — актуализация диалога между религиозными деятелями и учеными западно-европейских и восточно-азиатских культур по вопросам о ценностях и нормах. Точка отсчета — «Декларация мирового этоса» (или «Декларация о глобальной этике»), которая была принята Вторым Парламентом религий мира в 1993 г. в Чикаго. Тюбингенский теолог считает, что через сферу морали и этики возможен максимальный прорыв к человеку, находящемуся не только по ту сторону христианства, но и стоящему вообще по ту сторону религии. Поэтому в его диалоговое пространство втягиваются, например, не только последователи ислама или буддизма, но и представители конфуцианской цивилизации. (Напомним, что конфуцианство в международной синологии сегодня определяется не столько как философско-религиозное учение, сколько как этико-политическая доктрина).

Главнейшим принципом «мирового этоса» является требование, чтобы «с каждым человеческим существом обращались по-человечески», т. е. в согласии с «неотчуждаемым и неприкосновенным достоинством» всех человеческих существ. Второй важный принцип глобальной этики зафиксирован в Золотом правиле нравственности: «Не делай другим того, чего не желаешь себе». В свою очередь, эти принципы влекут за собой четыре нравственных императива, а именно, глобальную приверженность культуре:

1. «ненасилия и уважения к жизни»;
   
2. «солидарности и справедливого экономического порядка»;
   
3. «толерантности и правдивости»;
   
4. «равноправия и партнерства между мужчинами и женщинами».
   

Следует подчеркнуть, что Фонд «Мировой этос» уделяет особое внимание Китаю и китайской традиционной этике. В Пекине было проведено две конференции «Мировой этос и традиционная китайская этика». Таким образом, конфуцианство, которое не является религией в строгом смысле этого слова не выносится за скобки и становится полноправным участником обсуждения. Более того, последователи Кюнга признают, что этический потенциал конфуцианства велик и может внести существенный вклад в разработку основных положений «мирового этоса». Далее в параграфе детально анализируются рациональные основания универсализации конфуцианских ценностей в контексте макроэтического проекта «Мировой этос».

В третьей главе «Современное конфуцианство и западноевропейская культура в их диалогичности (на примере отдельных персоналий западноевропейской философии)» на основе различных подходов в рамках философско-компаративистского анализа проводятся сравнительные исследования конфуцианского учения с этикой Канта и онтологией Хайдеггера.

Первый параграф третьей главы «Конфуцианские элементы в кантианской этике» посвящен философско-компаративистскому анализу кантианской и конфуцианской «больших теорий морали», а также сравнительной характеристике морального человека в конфуцианской и кантианской антропологии. Эту установка конкретизируется в виде следующей задачи: описание связи «Конфуций — Вольф — Кант« в контексте миттлер-диалогового пространства (интенционально-коммуникативный подход), на основе которого вычленяются из кантианской этики конфуцианские элементы.

Отметим, что в русскоязычном философском пространстве эта тема совершенно не разработана. Среди зарубежных авторов этой темой занимались Моу Цзунсань, Ду Вэймин, Фэн Юлань, Ли Минхуэй, Г. Пауль, Х. Ретц, Т. Ханг, А. Ся, А. Земплинер и др.

Авторский интенционально-коммуникативный подход в рамках философской компаративистики заключается в следующем: установление опосредованной связи между кантианской и конфуцианской этиками через фигуру посредника Хр. Вольфа. В начале доказывается влияние китайской философии на философскую систему Вольфа, особенно в ее практической части, а далее выводится связь между практической философией Вольфа и этикой Канта. Таким образом, можно говорить о миттлер-диалоговом пространстве, в которое «втянуты» конфуцианская и кантианская этики через посредничество Хр. Вольфа.

Речь в данном случае не идет о влиянии конфуцианства, как такового, на философские взгляды Канта; речь идет о влиянии вольфовской интерпретации конфуцианства на этическое учение Канта. Отсюда — имплицитная связь между кантианской и конфуцианской этикой. Влияние же в целом практической философии Вольфа на философию Канта безусловно, ведь именно критицизм вольфианства послужил основой для построения глубоко оригинальной философии Канта. Недаром, Кант, «критическая» философия которого в значительной мере вышла из оппозиции вольфианству, ставил Вольфа в один ряд с Платоном и Аристотелем и даже называл его «величайшим из всех догматических философов». Безусловный авторитет Вольфа в Европе XYIII в. может объяснить и указать нам путь, каким же образом могли попасть элементы китайской философии в философию европейскую.

Далее в работе анализируется, какие же именно идеи китайской (конфуцианской) философии оказали решающее влияние на Вольфа в процессе разработки им собственной, глубоко оригинальной практической философии, которую, в свою очередь, критически освоил и далее развил Кант. Это принцип автономии морали и этика долга.

Во втором параграфе третьей главы «Онтологические, эпистемологические и антропологические идеи Мартина Хайдеггера и традиционалистская мысль Китая XX в.: попытка философско-компаративистского анализа« сравнивается на основе герменевтического подхода отдельные положения онтологии Хайдеггера и конфуцианства. Необходимо отметить, что эта тема почти не разработана в мировой философской компаративистике.

Традиционная китайская мысль с ее суггестивной выраженностью в тексте, ее экзистенциально-праксеологическими интенциями и холистической, натуралистической «метафизикой» во многом соответствует тому «досократическому» типу философствования, который Хайдеггер активно противопоставлял классической западной (новоевропейской) модели философии, видя в нем путь к возвращению философии к ее истокам, ее обновлению. Типологически возможно выделение ряда общих черт не столько в содержании, сколько в подходах современных конфуцианцев и Хайдеггера к решению тех или иных философских проблем и проблем развития культур и цивилизаций XX в. Эта типологическая общность обусловлена в значительной степени «герменевтическим» характером современного конфуцианства, который можно в значительной степени соотнести с герменевтичностью позднего Хайдеггера.

Автор работы пытается также указать новые пункты для сравнения между конфуцианскими установками и хайдеггеровской интерпретацией в области языка-слова:

• Конфуцианская концепция вэнь-культуры по многим аспектам может быть соотнесена с хайдеггеровским пониманием «языка как дома бытия»;
  
• Отношение к молчанию в фундаментальном труде Хайдеггера «Бытие и время» и в основном тексте конфуцианского канона «Луньюй»;
  
• Сравнение ре-конструированного Хайдеггером «новоязыка» с древнекитайским языком вэньянь.
  

В Заключении формулируются основные выводы и результаты проведенного исследования.

По теме исследования автором опубликованы следующие работы:

1. «Всемирная философия будущего» Фэн Юланя в современном мультикультурном пространстве: философско-компаративистский подход // Общечеловеческое и национальное в философии. Материалы II международной научно-практической конференции. — Бишкек, 2004. — C. 323-330. — 0,3 п. л.
   
2. «Глобальная этика» и русская философия // В круге культуры. Сборник научных статей по проблемам культуры, посвященный памяти В.Л. Соболева. — Пермь: ПГТУ, 2003. — С. 23-29. — 0,3 п. л.
   
3. Компаративистский подход — философская компаративистика — компаративистская философия (к вопросу о логике становления и развития сравнительной философии в XX в. // Ученые записки студентов и аспирантов гуманитарного факультета. — 2003/№9. — С. 99-104. — 0,2 п. л.
   
4. Конфуцианский стиль философствования // Формирование гуманитарной среды и внеучебная работа в вузе, техникуме, школе: материалы V региональной научно-практической конференции (27 мая 2003 г.): В 6 т. — Т. 1. — Пермь: ПГТУ, 2003. — С. 166-169. [Совместно с: А.А. Павлович]. — 0,3 п. л.
   
5. Конфуцианские тенденции в современных дискуссиях о «глобальной этике» и правах человека в контексте проблемы межкультурных коммуникаций. Материалы V молодежной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока. Выпуск 28. — СПб, 2003. — С. 55-59. — 0,2 п. л.
   
6. Конфуцианские элементы в кантианской этике: Конфуций — Вольф — Кант // Ученые записки. — 2003/№6. — Пермь: ПГТУ. — С.157-167. — 1,2 п. л.
   
7. Может ли «Проект Просвещения» быть завершенным? (К вопросу о культурном потенциале классической философии) // Вызовы современности и философия: Материалы «Круглого стола», посвященного Дню философии ЮНЕСКО. Кыргызско-Российский Славянский университет /Под общ. ред. И.И. Ивановой. — Бишкек, 2004. — С.191-202. — 0,5 п. л.
   
8. Проблема языка, слова и письменности в конфуцианстве и философии М. Хайдеггера: философско-компаративистский подход // Формирование гуманитарной среды и внеучебная работа в вузе, техникуме, школе: материалы V региональной научно-практической конференции. — Пермь, 2004. — Т. 1. — С. 131-133. — 0,1 п. л.
   
9. Программа обновления католической теологии в работах Г. Кюнга и Б. Лонергана: от диалога ad intra к диалогу ad extra // Светско-религиозное взаимодействие в изменяющейся России. Материалы Всероссийской научной конференции. — Белгород, 2004. — С. 28-32. — 0,5 п. л.
   
10. Рецепция конфуцианского учения на Западе в XVII-XX вв.: историко-философский анализ // Путь Востока. Культурная, этническая и религиозная идентичность. Материалы VII Молодежной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока. Серия “Symposium”, выпуск 33. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. — С. 6-12. — 0,3 п. л.
    
11. Русская философия и «глобальная этика» // Россия и Запад: диалог культур. Тезисы 7-ой Международной конференции. — М., 2002. — С. 42. — 0,05 п. л.
    
12. Сравнительные этюды академика В.М. Алексеева в контексте романа Г. Гессе «Игра в бисер» // Россия и Запад: диалог культур. Тезисы 7-ой Международной конференции. — М., 2000. — С. 55. — 0,05 п. л.
    
13. Фигура Посредника и коммуникационный подход в философско-компаративистской перспективе // Запад-Восток-Россия: философия в компаративистской перспективе. Материалы первой теоретической конференции. — СПб, 2004 [в печати] — 0.2 п. л.
    
14. Формирование кросскультурной литературы в контексте проблемы Запад — Восток (на примере романа Г. Гессе «Игра в бисер») // Теоретические и методологические проблемы современного литературоведения и фольклористики. — Алматы, 2004. — С. 181-189. — 0,25 п. л.
    
15. Экзотическая фигура в семантическом пространстве игры: попытка ассимиляции Иного // Ученые записки студентов и аспирантов гуманитарного факультета. — 2003/№9. — С. 95-97. — 0,2 п. л.
    
16. Экуменическая теология и международный макроэтический проект «Мировой этос» Г. Кюнга: взгляд из России // Религия в изменяющемся мире. Материалы II Российской научно-практической конференции. — Пермь, 2004. — Т.1. — С. 106-108. — 0,4 п. л.
    
17. Entwicklung der Crossculture-Literatur im Kontext des Problems West-Ost (am Beispiel Hermann Hesses Roman Das Glasperlenspiel) // Hesse Page Journal (International) / Editor Prof. em. Guenther Gottschalk — Santa Barbara: University of CA. — 2003-2004. Vol. IV. — 1,5 п. л.; http://www.gss.ucsb.edu/projects/hesse/papers/papers4.html