Почему современное государство нуждается в религии? Почему, несмотря на конституционно закрепленное отделение церкви от государства, тем не менее, постоянно идет обращение к религии со стороны «власть предержащих», существует постоянное «заигрывание» с религией и церковью? Это выглядит странным, т.к. вряд ли можно допустить, что государство из чистого «альтруизма» готово делится своей властью с кем бы то ни было.
Следует отметить, что вопрос о взаимоотношениях религии и государства очень сложен и многогранен. В принципе, всю политическую историю человечества можно (правда, вовсе не обязательно) представить с одной стороны, как борьбу за власть между церковью и государством, с другой — как обоюдовыгодное сотрудничество между религиозной и светской идеологией.
В истории есть большое количество примером государственно-религиозных «союзов», вызванных необходимостью придания большей легитимности государственной власти (помазанник божий, император «сын бога» (воплощение бога на земле), король-первосвященник и т.д.) Соответственно, и вся социальная иерархия строилась вертикально (по принципу: чем выше, тем ближе к небесам и богу). Но в истории это было в значительной степени оправдано тем, что структура отношений, которая понималась как нравственная строилась по принципу отношений зависимости и служения, и последнее рассматривалось в качестве основной добродетели, с т.зр. которой трактовалось и большинство других.
[74]
Социальная иерархия была основой для моральной иерархии: благородные (букв. рожденные во благе, т.е. добродетельные по определению) и чернь, не способная к добродетельной жизни. Соответственно, люди делились на тех, кто служит, и тех, кому служат (опять же, по определению). Придание власти сакрального характера, ее морально-религиозное оправдание лишь усиливало то, что и так существовало.
Если же рассматривать современную власть с идеально-типической т.зр., то ситуация выглядит несколько иной. Не граждане служат власти, а власть должна быть поставлена на службу гражданам. Строго говоря все госслужащие (sic! служащие — от президента до муниципального чиновника) не более чем наемные работники (правда, со сложной системой «найма» через выборы), нанятые для выполнения заранее оговоренных (т.е. закрепленных в законодательстве) функций. Но такая ситуация выстраивает вполне определенные отношения между властью и гражданами (еще раз — идеально-типическая, должная модель, некоторый морально-политический идеал современного общества). В пределах заявленной темы эти отношения (кратко) могут быть сформулированы следующим образом:
Граждане передают часть своих прав (право на управление, прежде всего, право на управление самими собой - человек как исключительный собственник самого себя) государству в пределах законодательно оформленных границ.
Государственная власть не должна иметь интересов, выходящих за интересы, доверенные ему гражданами, более того, именно интересами граждан и должна быть ограничена власть государства.
Принцип открытости государства, т.е. в ней не должно быть ничего тайного и сокрытого. Решения власти не могут носить сакрального характера, доступного только «посвященным».
Авторитет власти носит характер «компетентности».
Как следствие, это государственная власть подконтрольна гражданам, она должна быть ответственна перед ними.
Но такая ситуация требует и особого типа моральной личности (как для граждан, так и для тех, кто находится у власти): личности: способной принимать самостоятельные и ответственные решения; обладающей волей к проведению этих решений в жизнь; способной к самостоятельному критическому мышлению, основанному на «собственном достоинстве». Последнее («собственное достоинство») подразумевает [75]
«презумпцию моральной вменяемости», что означает то, что каждый человек имеет неотъемлемое право на моральную оценку всего, в том числе и власти и ни у кого, вне зависимости от его социального положения нет привилегии на вынесение моральных суждений. Все эти моменты в совокупности принципиально исключают формирование «этики служения», «этики господства и подчинения», воспитание нравственных идеалов жертвенности ради чьих-то целей.
Но особенность современного общества заключается в том, что реальность общественных отношений, в т.ч. и отношений власти, характеризуется ситуацией отчуждения. Отчуждение власти проявляется не только в том, что государственная власть обладает относительно самостоятельным существованием, но и в том, что она имеет собственные интересы, отличные, зачастую противоположные интересам граждан, которые не вписываются в указанную идеально-типическую модель морально оправданных отношений власти. И существование этих интересов не сеть чья-то «злая воля», а есть объективная реальность власти, ее сущностная характеристика, предусматривающая подчинение граждан этим интересам, собственным интересам власти. Но это требует иного подхода, иного типа морально-одобряемой личности, воспитания личности, способной к подчинению и готовой жертвовать собой «во имя…», рассматривающей подчинение и жертвенность как нравственные идеалы собственного существования, личности руководимой, осознающей (в большей или меньшей степени) свою моральную ущербность, а следовательно, способной не к самостоятельной жизни, а только к жизни опекаемой.
Проблема в том, что государство, исходя из современной морально-политической идеологии, не в состоянии взять на себя роль воспитания такой личности, т.к. это противоречит его же собственным принципам. И тут на помощь приходит религия и религиозная этика, которая по сути является «этикой господства и подчинения». Человек в религиозной этике есть слабое и безвольное в моральном отношении существо, не способное без «божественной благодати» быть добродетельным. Сентенция «если бога нет, то все дозволено», подразумевающая весь ужас моральной распущенности человека, если дать ему свободу и самостоятельность, как раз и характеризует ту ситуацию, что без направляющей воли бога человек не может самостоятельно избрать «путь добродетели».
[76]
Практика религиозной этики внушает человеку добродетели смирения, послушания, жертвенности и т.д., поскольку сама нравственность в рамках религиозного сознания понимается именно как «покорность воле бога». С этим связано восприятие нравственных норм, представленных в виде божественных заповедей. Именно то, что они проистекают из бога и придает им нравственную ценность, которой они лишены без его санкции. (Мог бы человек возлюбить ближнего, если бы это не заповедал бог? Да и как можно любить по чьему-то, пусть и божественному повелению?) Религиозная этика есть по определению этика аппробативная, этика «внерационального авторитета», т.е. авторитета принципиально недоступного для понимания человеку, который человек не может критически осмыслить и с которого не может потребовать ответа и отчета за его действия. У бога не спрашивают зачем. Божественный авторитет есть в буквальном смысле безответственный авторитет, с которым человек должен смириться, осознавая собственную ничтожность. Список подобных характеристик можно было бы продолжить (например, религиозная концепция воспитания богобоязненных личностей «в страхе (!?) божьем». Но даже приведенных положений достаточно, чтобы интерпретировать религиозную этику не просто как «этику господства и подчинения», но и морально оправдывающую существующие формы господства и подчинения, поскольку она формирует соответствующий тип моральной личности.
Этот момент, по всей видимости, и является ответом на поставленный вопрос «почему современное государство нуждается в религии». Именно в формировании личности, готовой к безоговорочному подчинению и жертвованию собственными интересами, которое обеспечивает религия и религиозная этика, и заинтересована государственная власть, поскольку такую личность можно переориентировать и на подчинение и жертвованию во имя интересов власти. Причем желательно, чтобы это служение и подчинение должно нести максимально безотчетный характер, что как раз возможно через различные формы «сакрализации» власти, в частности через союз с религией.
Конечно, этим «дружба» между государством и религией не исчерпывается. Существенным оказывается и то, что религия, в отличие от государства, в состоянии контролировать частную жизнь. Кроме того, не менее интересен вопрос о том, почему религия (церковь как религиозный институт) стремится к светской власти? Более того, можно на- [77]
блюдать, что религия (церковь) постоянно требует законодательного «признания» собственного особого, исключительного статуса со стороны светской власти (в виде различных льгот, привилегий и т.д.) (церковь как особая общественная организация).
Строго говоря, это так же выглядит странным: зачем нужна поддержка и легимизация со стороны светской «земной» власти, если власть религии и церкви, должна (по идее) обеспечиваться властью бога, чья сила и могущество неизмеримо выше? Но это есть дело отдельного исследования.
Добавить комментарий