Сложное геополитическое положение современного Кыргызстана, необходимость переоценки сложившейся после распада СССР ситуации (в первую очередь — новая расстановка сил на мировой арене, безусловное — точнее безальтернативное — лидерство США и др.), проблемы мирового терроризма, сложности в формировании политических режимов в Центрально- [54] Азиатском регионе, невозможность игнорировать как минимум 4 государственных образования, всячески стремящихся подчинить Кыргызстан своему влиянию (причем перечень уже самих механизмов подчинения — чем не перечень глобальных для КР проблем?) предполагают необходимость, проанализировав ситуацию, выработать путь развития, изначально позволяющий если не нейтрализовать ситуацию, то, по крайней мере минимизировать воздействие негативных факторов на процесс становления новой кыргызстанской политической реальности. После распада СССР и возникновения на его месте целого ряда новых, достаточно разноплановых по своему потенциалу и характеру геополитического влияния государств с неизбежностью возникает необходимость переосмысления новых политических реалий и места КР в них. К наиболее влиятельным факторам, оказывающих системообразующее влияние, следует отнести как группу ранее предопределенных (распад биполярной системы, изменение экономического статуса и др.), так и новые, но от этого не менее значимые — глобальные проблемы современности, международный терроризм и т.д.
Говоря о политическом режиме КР, изначально оговоримся, что, безусловно, демократический режим выглядит наиболее симпатичным и, не затрагивая проблематику международной ситуации, стоит попробовать частично проанализировать внутренние противоречия, точнее их потенциал. Имеются ли в отечественной реальности эти самые противоречия? Безусловно. В качестве потенциальных глубинных причин конфликта можно обозначить 6 основных:
1. Экономическая нестабильность. Думается, нет необходимости утверждать, что за последние 10 лет, не смотря на определенные позитивные сдвиги, отечественная экономика далека от процветания. Наиболее взрывоопасным видится дисбаланс, с неизбежностью возникающий в силу реализации экономической активности населения в областях, дающих нестабильную, но с оптимальными стартовыми затратами, прибыль (прежде всего сферы обслуживания) в сочетании с пассивностью госсектора и практическим отсутствием развития в стратегических направлениях, не может рано или поздно не дать структурных кризисных явлений. В плане анализа исторически складывающихся экономических тенденций нельзя не отметить некоторые особо интересные закономерности, связанные со степенью соответствия КР мировым экономическим процессам.
Конечно, масштаб данной статьи не позволяет сколько-нибудь детально проанализировать все системы участия КР в мозаике современной мировой системы. В этой связи попробуем [55] проанализировать лишь несколько весьма любопытных аспектов, в том числе — соответствие современного экономического статуса (на фоне динамики смены общественно-экономической модели в мировом пространстве) Кыргызстана.
В качестве отправной точки сориентируемся на второй позиции, а именно — в годы существования СССР Кыргызстан (Киргизская ССР) был достаточно органично интегрирован в систему советской общественно-экономической инфраструктуры, следовательно, для него были характерны все трансформации системы, из чего вытекает возможность анализа советской экономической системы и его проекция на КР. С другой стороны — характер и динамика смены в мировом сообществе двух базовых общественно-экономических моделей как объективный экономический процесс. На первый взгляд, сама по себе попытка совместного анализа советской и буржуазной экономических систем выглядит достаточно авантюрно, однако при более детальном рассмотрении выясняется, что закономерности более чем общие, более того, складывается впечатление, что от степени соответствия мировым процессам явно объективно-исторического характера зависит скорость развития государства как субъекта.
Так, в годы после 1-й мировой войны ослабленные госструктуры, не получившие необходимых наборов рычагов воздействия на общество, мягко отходят от контроля за экономическим процессом (наиболее ярко это отразилось в политике «твердого индивидуализма» Гувера), государство берет на себя функции внешнеполитического представительства и защиты общества, полагаясь на способность внутреннего рынка к саморегуляции. Этому способствует и наличие экономических структур, фактически обладающих большим, нежели государство, силовым потенциалом — монополий. Возникает консервативная общественно-экономическая модель с присущим ей рынком демонстративно свободной конкуренции. Стремительное развитие западного общества в следующие 10 лет не оставляет оснований для сомнения в правильности выбранного пути. Модель существует фактически до 1929 года (до кризиса, начавшегося в Нью-Йорке, на фондовой бирже, больше известного как Великая депрессия), после чего появление в системе внутренних противоречий модели приводит к краху.
В этот же хронологический промежуток в царской России происходит примерно то же самое, а после ВОСР советское правительство, состоящее из людей, в годы гражданской войны активно борющихся против мировой буржуазии, инициирует НЭП, суть которого как нельзя лучше соответствует политике консерватизма. Когда в середине 20-х годов политика НЭПа начала [56] сворачиваться, модель в мировом масштабе уже выработала свой ресурс, то есть исторически необходимо было ее сменить.
Что же произошло в крупнейших буржуазных странах? В первую очередь, смена самой модели, на либеральный тип, характеризующийся госконтролем за экономическими процессами, расширением госсектора в экономике, плановостью хозяйствования и рядом др. параметров. Причем чем радикальнее к новому поворачивалось общество, чем активнее государственные институты вмешивались в системы экономического взаимодействия, тем быстрее общество выходило из состояния кризиса (в качестве примера можно вспомнить «Новый курс» Рузвельта и сопутствующий, а точнее спровоцированный им экономический бум в США во 2-й половине 30-х годов).
При этом те страны, которые не придерживались тактики перехода к новой модели, все глубже проваливались в кризис. В СССР в это же время процветала классическая форма тоталитаризма, причем в трансформации, в принципе отрицавшей специфику буржуазного государственного устройства, но стоит даже достаточно поверхностно проанализировать экономический базис тоталитарного режима и становится очевидно сходство принципов хозяйствования в условиях либеральной и тоталитарной модели, причем последняя выглядит как гипертрофированная, доведенная до радикализма форма, усиленная политической спецификой общества. Темпы экономического роста СССР в этой связи уже не только легко прогнозируются, более того, они стали легендарными.
Либеральная модель существует на Западе до конца 60-х, постепенно вырабатывая свой ресурс, пока в начале 70-х не попадает в очередную полосу кризисных явлений. В СССР кризиса не было. Ошибка? Однозначно — нет. В СССР кризис проходит в форме стагнации политического и экономического развития, известного как «Период Застоя». Но когда в ходе процесса преодоления кризисных явлений на Западе к лидерству приходят представители консерватизма (Р. Рейган в США, М. Тетчер в Великобритании и т.д.) и ситуация начинает меняться к лучшему, в СССР принятие модели оказалось нереальным по идеологическим соображениям. Однако, к сожалению, слишком поздно, попытки включить в советскую экономику элементы рыночных отношений были (деятельность М. Горбачева). Справедливости ради добавим, что те государства тоталитарного типа, которые сделали в 70-х выбор в пользу рынка свободной конкуренции, процветают и поныне (Китай).
Продолжая ту же логическую цепочку, можно предположить, что в ближайшие 10-20 лет в крупнейших странах мира будут [57] продолжать доминировать неоконсервативные методы регуляции рынка с необходимой системообразующей характеристикой роли государства — минимум вмешательства в экономические процессы, сокращение чиновничьего аппарата, сокращение видов лицензируемых типов деятельности, уменьшение суммарного налогообложения.
В качестве демонстрации возьмем современную Российскую Федерацию. За последние годы изменения, произошедшие в России достаточно четко градируются по 2-м характеристикам: склонность и следование консервативным традициям, причем не только в экономике, но и в общественном сознании с одной стороны и очевидный экономический рост и возрастающий политический авторитет с другой.
На базе всех выше изложенных факторов и соображений позволим предположить, что системообразующей характеристикой исторического прогресса государства и общества является степень соответствия мировым, объективным и исторически предопределенным процессам.
Что же можно в этой связи сказать о современном Кыргызстане, исходя из вышепредложенного вывода?
Во-первых, говорить о независимости Кыргызстана от мировых, глобальных процессов как минимум абсурдно, а значит, мы в полной мере должны им следовать. Уж если в свое время попытка им воспротивиться стоила действительно могучей сверхдержаве — СССР — исторической гибели, то в отношении КР какие-либо комментарии излишни.
А вот степень соответствия вызывает некоторое недоумение. Тенденции развития КР в настоящий момент не только не соответствуют реальности — госконтроль, другие факторы никак не вписываются в необходимые консервативные традиции. Экономическая активность населения сжимается не только изобилием сфер деятельности, нуждающимся в лицензировании (а это предполагает сбор огромного количества документов), несоответствующими экономическому росту системами налогообложения, гипертрофированному чиновьечему аппарату, но и частными инициативами этих самых чиновников, направленными исключительно в пользу личного банального обогащения. Классический пример либеральной модели — планируемая инфляция — у нас имеется. Правда, похоже, планируется она не столько Министерством Финансов, сколько волей Случая. Мы активно пользуемся НДС — антикризисным орудием либералов, повышение которого до 12% предотвращает кризис перепроизводства, то есть ведет к резкому сокращению [58] предложения. Но в КР НДС как минимум в 2 раза превышает предельно возможную планку.
Так может быть, у нас своя, вопреки здравому смыслу, но оригинальная форма либеральной модели? Но тогда где развитая сеть социальных программ и пособий, где гособеспечение малоимущих, где налоговые льготы начинающим предпринимателям, где заработная плата бюджетникам? Выходит, где общество должно что-либо государству — тут мы консерваторы, то есть право на бедность есть у всякого, а государство тут не причем, оно играет роль «ночного сторожа» и просто охраняет внешние границы. (Но тогда пусть охраняет, а не исторически сражается с 300-ми(!) боевиками на юге Республике). То есть получилась у нас наиболее уродливая из всех возможных форм — гибрид двух взаимоисключающих моделей, причем взяли мы только то, что не в интересах общества.
Что же делать? Не претендуя на истину в последней инстанции, позволю себе предположить механизм соответствия мировому экономическому процессу и принять практику, отработанную в мире еще в 70-е годы — политику неоконсерваторов. И желательно без трансформаций «под условия ментальности общества», а просто скопировать. Возможно, это наиболее оптимальный путь к разрешению создавшихся проблемных ситуаций.
2. Слабое взаимодействие госструктур и населения. Тот очевидный факт, что в силу недобросовестности государственных чиновников и служащих различных структур на фоне только формирующейся правовой базы давно приучил граждан не рассчитывать на государство как субъект политической реальности, решать свои проблемы самостоятельно, иногда далекими от легальности путями (что ведет к нарастанию конфликта между государством и обществом на фоне гипертрофированного правового нигилизма населения) в комментариях не нуждается.
3. Слабый авторитет государственной власти. К вышесказанному здесь можно добавить фактор некоторого разочарования в принципах государственного устройства, т.к. последние годы (годы независимости) будучи чрезвычайно трудными для среднего кыргызстанца в условиях недостаточной политической грамотности населения порождают как недоверие к принципам демократии, так и ностальгию по старым, тоталитарным временам, что хорошо продемонстрировали недавние выборы в Государственную Думу РФ (в силу достаточно сходных исторических условий, думается, тенденции в настроениях населения во многом аналогичны).
[59]
4. Процессы вестернизации, определенным большинством населения воспринимаемые как агрессивное в культурном аспекте влияния запада и прежде всего США, в представлении людей зачастую имеющих имидж традиционных политических оппонентов, посягающих на сохранение культурных отечественных этнических процессов.
5. Блок внешнеполитических проблем (оставим без комментариев в силу чрезвычайно широкого их профиля — это тема как минимум отдельного разговора).
6. Неизвестность и неуверенность в завтрашнем дне, которые в силу незначительного запаса прочности зачастую населением воспринимается как катастрофа, которая если еще не факт, то фатальная неизбежность.
Весь спектр налицо. Имеет ли современное общество основания для внутреннего конфликта? Историческая практика показывает, что в первую очередь для этого необходим своеобразный барьер, делящий социум по каким-либо критериям, в качестве которых выступают этническая, религиозная или социальная характеристика общества, на 2 четко прослеживаемые части, причем одного фактора достаточно.
В реальности мы располагаем всеми тремя. Кыргызстан в условиях исторически сложившейся ситуации представляет собой классическое бикультурное образование с достаточно реально обозначенной границей водораздела культурных пластов (условно обозначим их как тюркоязычный и русскоязычный), причем этот же фактор влияет с не меньшей силой на религиозную мозаику. Справедливости ради следует принять во внимание фактическое отсутствие глубокой религиозности населения и традиционное восприятие религии скорей как элемента этнической культуры, возможно — как дань моде, чем как механизм миропонимания, однако недооценивать этот фактор — более чем преступная халатность, тем более в ситуации быстроменяющихся реалий.
Социальное же деление общества очевидно. Полярность в области материального обеспечения, незначительный процент придающего стабильность среднего класса, тенденции продолжающегося социального расслоения — все это лишь поверхностный перечень. Фоном ему служит тенденция усиления обозначенных процессов — соответственно-неутешительный прогноз.
Располагает ли общество КР социально активными группами населения?
Этот вопрос тем более важен, коль скоро речь идет о прогнозировании механизмов выражения потенциально возможных политических конфликтов. Возьмем классическую [60] закономерность — чем выше социальный статус индивида, тем более он склонен к либерально-демократическим, а иногда — к консервативным моделям политической активности. Соответственно — чем меньшим количеством форм собственности располагает человек, тем более он революционен. Не хотелось бы приводить факты статистики, касающиеся социальной структуры общества современной Кыргызстана — статистика весьма обманчива в силу того очевидного факта, что прожиточный минимум-категория достаточно размытая, а его финансовое выражение в КР явно занижено (однако та же статистика позволяет утверждать, что 76,4% населения КР имеет ежемесячный доход менее 50 $, а, думается, цифры эти достаточно показательны). Следовательно, 3/4 населения КР должны быть достаточно революционно настроены и внутренне готовы к участию в процессах изменения сложившейся социально-политической обстановки. Говоря же о возможных механизмах реализации политической активности, следует помнить, что они напрямую зависят от степени политической грамотности, уровня воспитания комплекса гражданских качеств, характеристик социальной культуры. Позволим себе предположить, что приведенный список может быть реализован только в рамках действительно качественного образования.
И здесь можно было бы сослаться на количество ВУЗов, зарегистрированных Министерством образования и культуры. Но хотелось бы быть реалистом — половина выпускников профессиональных средних учебных заведений элементарно не владеют навыками чтения и письма на уровне, необходимом для учебы в ВУЗе, да и качество подготовки выпускников в половине отечественных многочисленных университетов в комментариях не нуждается. Можно ли говорить о высоком уровне политической культуры в этой ситуации? Ответы очевидны. А если вспомнить о нескольких дополнительных, воздействующих на общественный менталитет тенденциях, в отличие от классических форм образования, реально, то ситуация выглядит далекой от оптимистических прогнозов (среди упомянутых тенденций как минимум необходимо говорить о растущем влиянии процессов вестернизации, однозначно прогрессивных в экономическом аспекте, но достаточно негативно воспринимаемых большой частью населения, воздействии исламского мира, слишком разностороннем, чтобы охарактеризовать его однозначно, международных террористических организаций — кстати, сам терроризм рассматривается многими политологами как реакция обществ, поставленных в условия силовой адаптации к рамкам глобальной картины постиндустриального мира — не [61] отечественная ли реальность?). Стоит говорить и о постоянно возрастающем влиянии РФ, в силу логически не объяснимых тенденций тоже воспринимаемом известным количеством населения КР настороженно. Добавим к списку уже упомянутый правовой и гражданский нигилизм, сознательный уход от политической активности, и картина получается полной, но не радостной.
Можно ли говорить о том, что все так плохо? Ведь до сих пор, пройдя не менее трудные периоды государственного становления, Кыргызстан избежал, в отличие от большинства республик бывшего СССР, серьезных внутриполитических катаклизмов, а следовательно, есть сдерживающие факторы.
Какие из их них потенциально доминируют? На первом месте, вне всякого сомнения, следует выделить традиционную достаточно высокую степень социальной терпимости, что, безусловно, не может не радовать. Думается, немаловажную роль играет достаточно высокая степень экономической активности некоторой части населения, имеющей энергетический потенциал увлечения за собой основной массы общества в мир укрепления материального благополучия собственных семей. Вне всякого сомнения, играет роль и социальная привычка к трудностям, привычка реализовать свой потенциал в условиях, в которых у большинства людей опустились бы руки. Наверное, сюда же следует отнести и эмоциональное дистанцирование общества и власти. Как говорится, нет худа без добра.
Достаточно надежным механизмом предотвращения социальных, этнических, религиозных конфликтов является повышение материального благосостояния общества, расширение прослойки среднего класса. То есть необходим комплекс мер, стимулирующих именно частный сектор в экономике, а именно — сокращение бюрократических преград на пути начинающего предпринимателя в любых сферах экономики, реальная система кредитования, сокращение видов лицензируемой деятельности, упрощенные механизмы получении разрешительных документов, налоговые льготы и сокращение налогообложения в целом, стимулирование контактов с иностранными инвесторами (думается, не лишним будет и минимизация посреднических функций государственных чиновников), то есть все то, что определяет реально рыночные отношения.
И хочется верить, что наша страна окажется еще раз в состоянии выйти из сложной ситуации, перечню проблем которой и было посвящено мое выступление.
Добавить комментарий