Человек труда вместо человеческого капитала

• Противоположность труда и капитала
• Умственный труд или интеллектуальный капитал ^[*]
• Инновационная сущность труда

Противоположность труда и капитала

Чтобы реабилитировать капитал, прикрыть его эксплуататорскую сущность, капиталом стали называть все что угодно. Под маской капитала ныне фигурируют «человеческий», «социальный», «интеллектуальный», «символический» и другие капиталы. Почти все люди (кроме детей) объявлены обладателями капитала; даже у тех, кто живет за счет пенсии, оказывается, имеется свой «пенсионный» капитал. Нет среди всех этих капиталов только капитала по определению, т.е. прибавочной стоимости, извлекаемой из наемного труда, и нет в составе субъектов человеческого капитала настоящих капиталистов, присваивающих результаты чужого труда. Они капиталом считают не свои способности к труду, не этот «человеческий капитал», а совсем другой, настоящий, капитал.

Капитал, как показал автор «Капитала», — это не просто стоимость или сумма меновых стоимостей, хотя без этой предпосылки он не возникает. Не является капиталом та или иная вещь, в которой реализована стоимость и которая может служить средством производства. Не будет капиталом и человеческий труд, овеществленный и накопленный в том или ином продукте труда и используемый в новом труде.

Капитал — это общественное, производственное отношение, посредством которого присваивается созданная трудом прибавочная стоимость, которая используется капиталом для собственного самовозрастания. Он составляет противоположность труду, является результатом его эксплуатации.
[320]

Преувеличение роли капитала по сравнению с его источником — трудом — давно известное занятие защитников капитала. При этом они под понятие капитала чаще всего подгоняют определения самой человеческой деятельности, свойства человеческого труда. Капитал в этом случае сводится к его определению как накопленного труда, служащего средством для нового труда. Не только накопленный опыт, навыки и знания работника, но и любой орган его человеческого тела получает название человеческого капитала. «В этом смысле, — писал К. Маркс, — рука, в особенности кисть руки, представляет собой капитал. Капитал был бы в этом случае лишь новым названием для вещи, столь же древней, как человеческий род, так как всякий вид труда, даже самый неразвитый, как охота, рыбная ловля и т.д., предполагают, что продукт прошлого труда употребляется в качестве средства для непосредственного, живого труда» 1.

Еще более жестко по этому поводу высказался Маркс в другом месте. Он писал: «…говорят, что вещество глаза есть капитал зрения и т.д. Подобного рода беллетристические фразы, в которых по какой-либо аналогии подводится что угодно под что угодно, могут показаться даже остроумными, когда их высказывают в первый раз… Но если их повторяют, да еще с самодовольством, с претензией на научность, то они попросту глупы. Они хороши лишь для беллетристического типа болтунов, которые стремятся все окрасить в розовые тона и которые своим сладеньким как лакрица дерьмом загаживают все науки» 2.

В последнее время в пропаганде подобных концепций особо усердствуют некоторые отечественные экономисты. Читаешь, например, книгу авторов из Санкт-Петербургского университета экономики и финансов и диву даешься: неужели они не читали «Капитал» Маркса и забыли что называется капиталом по определению или же не хотят знать этого. В книге «Человеческий капитал в транзитивной экономике» (СПб., 1999) нет ни одной ссылки на «Капитал», хотя авторы живут уже в капиталистическом обществе и обязаны знать его особенности. «Капитал» Маркса отсутствует и в библиографическом списке, который тоже должен соответствовать требованиям науки и издательства, еще не отказавшегося от названия «Наука».

Авторы всерьез думают, что время, когда наемная рабочая сила воспроизводилась в форме товара, ушло в прошлое. В постиндустриальном обществе, в котором они вроде бы уже живут сейчас, наемный работник [321] и его рабочая сила функционируют и воспроизводятся «уже не в товарной форме, а в форме «человеческого капитала». Не только капиталист — предприниматель, но и сам работник относится к вложениям в свои производительные способности (экономические силы) как к капитализированным накоплениям» 3. Это время, по мнению авторов, тоже уже проходит. Они считают, что «современное общество эпохи зрелой стадии научно-технической революции и начальной стадии информационно-коммуникационной революции можно охарактеризовать как информационное общество… в котором структура творческих производительных сил человека актуализируется все в большей и большей степени не в форме человеческого капитала, а в форме человеческих информационных ресурсов (потребностей, способностей, сил)» 4; т.е. человеческий капитал здесь уже называется ресурсом.

Чем можно объяснить подобного рода фантазии? Почему 2/3 мировых выбросов в атмосферу падают на «информационное» общество США, где доля информационного сектора, по данным авторов, составляет 60–75% ВНП. Почему России надо догонять индустриально развитые страны, заниматься своей индустриализацией? Почему наши уважаемые авторы поверили тем западным экономистам, взгляды которых были определены Марксом как «вздорные попытки представить рабочую силу в качестве капитала рабочего» 5.

Какое же действительное место занимают рабочая сила и труд во взаимоотношениях с капиталом?

Первый аспект взаимодействия между капиталом и рабочей силой относится к их эквивалентному обмену как меновых стоимостей: рабочий, продавая свою рабочую силу, получает взамен заработную плату, составляющую вложенный в эту плату переменный капитал, т.е. рабочий получает меновую стоимость, равную стоимости жизненных средств, необходимых для воспроизводства своей рабочей силы.

Становится ли полученная работником меновая стоимость в виде заработной платы капиталом? Этого не может быть, ибо, во-первых, здесь обмениваются эквиваленты, от этого обмена не происходит самовозрастание стоимости рабочей силы; во-вторых, заработная плата идет на потребление рабочего, на возмещение и восстановление израсходованных его физических и умственных сил, в потреблении меновая стоимость [322] жизненных средств исчезает. В этом отношении и сам труд для рабочего не является производящей богатство силой, средством обогащения или обогащающей деятельностью. Посредством простого обмена «рабочий не может обогатиться, ибо подобно тому как Исав уступил свое первородство за чечевичную похлебку, так рабочий за определенную наличную величину стоимости своей способности к труду отдает свою творческую силу. Наоборот, рабочий должен обеднеть, так как творческая сила его труда теперь противостоит ему как сила капитала, как чуждая сила» 6.

Превращение рабочей силы в источник производства капитала образует другой аспект их взаимодействия, которое осуществляется уже в производстве, а не в их обращении как меновых стоимостей. Здесь рабочая сила выступает по отношению к капиталу не как стоимость, а как потребительная стоимость, как живой труд, эксплуатируемый капиталом. Именно из потребительной стоимости рабочей силы извлекается прибавочная стоимость, в потребительной стоимости этой силы заложена творящая, производительная сила труда, отчуждаемая капиталом и превращаемая в силу капитала.

Может ли эта сила, реализуемая в труде, быть капиталом работника, т.е. его человеческим капиталом? Сторонники этой концепции обычно производительные силы труда подгоняют под человеческий капитал, понимая под капиталом не только орудия производства, но силы живого труда. «На постиндустриальной стадии развития общества с социально ориентированной экономикой рыночного типа, — пишут названные выше авторы, — производительные силы человека реализуются в форме человеческого капитала. Активом человеческого капитала является образование» 7. В другом месте этими же авторами сказано: «Человеческий капитал — это форма выражения производительных сил человека на постиндустриальной стадии развития общества» 8.

Созидающие, творящие силы человеческого труда не нуждаются в том, чтобы к ним приклеивать ярлык «человеческого капитала», для них имеется имманентная им экономическая категория — «производительная сила труда». Что же касается человека как носителя труда, то он всегда был и остается главной производительной силой общества.

Другое дело, когда производительные силы труда переходят в руки капиталиста и становятся силами капитала. Если в качестве стоимости [323] рабочая сила принадлежит самому работнику, то в качестве потребительной стоимости (труда) она существует только для капитала и является потребительной стоимостью для самого капитала, т.е. той опосредующей деятельностью, посредством которой капитал увеличивает свою стоимость. Для рабочего рабочая сила является потребительной стоимостью только как носителя меновой стоимости его рабочей силы, а не потому что она производит для рабочего прибавочную стоимость и, следовательно, капитал. Рабочий, продавая рабочую силу, отчуждает от себя производительные силы своего труда, капитал их присваивает. «В этом процессе обмена труд не является производительным; он становится производительным только для капитала… Поэтому все успехи цивилизации, другими словами, всякое увеличение общественных производительных сил, производительных сил самого труда, обогащают не рабочего, а капиталиста» 9. Соответственно «капиталистическое производство в большей мере, чем какой-либо другой способ производства, является расточительным по отношению к человеку, оно расточает не только плоть и кровь человека, его физическую силу, но и его умственную и нервную энергию. Действительно, только ценой величайшего ущерба, наносимого развитию каждого индивида в отдельности, достигается их общее развитие в те исторические эпохи, которые являются прелюдией к социалистической организации человеческого общества» 10.

О том, как ныне разрушаются производительные силы труда, свидетельствуют данные, приведенные в документах конференции ООН по социальному развитию (Копенгаген, 1995): в мире более 120 млн человек официально признаны безработными и гораздо большее число работает не полный рабочий день; каждый десятый трудоспособного возраста является нетрудоспособным по болезни.

Теория человеческого капитала неприемлема потому, что она превращает капитал в источник производства стоимости. Между тем производит стоимость только труд, он представляет единственную субстанцию продукта как стоимости.

Стоимость и капитал, однако, не единственные продукты труда. Продуктом труда является и потребительная стоимость. Соответственно человек и его труд, взятые по отношению к потребительной стоимости, приобретают характеристики, не имеющие отношения к производству капитала и стоимости.
[324]

Если под капиталом имеются в виду объективные условия труда, находящиеся в собственности капиталиста, то они в процессе труда лишь присоединяют к продукту свою собственную стоимость, но не создают новой стоимости. Если же речь идет о средствах производства, участвующих в создании потребительной стоимости продукта, то они здесь участвуют не в качестве капитала, а как орудие труда. Действие машины в процессе создания потребительной стоимости не имеет ничего общего с ее бытием как стоимости, как капитала. «В действительном процессе труда все эти вещи оказывают услуги благодаря тому отношению, какое они, как потребительные стоимости, имеют к прилагаемому к ним труду, а не как меновые стоимости и тем более не как капитал» 11. Соответственно в этом смысле слово «капитал» к ним не подходит.

Еще менее подходит понятие «капитал» для характеристики физических и умственных производительных сил самого работника, чаще всего называемых человеческим капиталом. То, что рабочая сила, взятая как стоимость, лишь обменивается на капитал, но не создает в этом обмене новую стоимость, это очевидно. Другое дело — потребительная стоимость рабочей силы, реализующаяся в живом труде. Прибавочная часть этого труда, т.е. прибавочный труд, создает прибавочную стоимость и, следовательно, капитал. В той мере, в какой повышение умственных и физических производительных сил самого труда уменьшает необходимую часть труда и соответствующим образом увеличивает его прибавочную часть, это повышение, т.е. рост производительности труда, увеличивает капитал, но он не становится капиталом рабочего. Источником капитала каждый раз выступает прибавочный труд (время этого труда), а не производительность труда, которая в целом уменьшает стоимость продукта, поскольку уменьшается общественно необходимое время для ее производства.

Почему же столь привлекательным стало желание обозначить капитал именем человека? Если отвлечься от намерений защитить могущество капитала, то можно было воспользоваться этим могуществом и для других целей — распространить его на человека, т.е. вместо капитала богатством общества объявить человека. Так поступали еще пролетарские противники буржуазных экономистов, в частности один из социал-рекордианцев — Т. Годскин. Для него производительный капитал и искусный труд выступали как одно и то же, а истинным богатством он считал самого человека. «Капитал, — писал он, — это своего рода кабалистическое слово… из тех общих терминов, которые те, кто стрижет остальное человечество, [325] изобрели с целью скрыть руки, держащие ножницы» 12. В качестве метафоры определением человека в роли основного капитала пользовался и Маркс. Он полагал, что развитие человека, получаемое за счет экономии рабочего времени, может выступать как величайшая производительная сила и как таковая обратно воздействовать на производительную силу труда. Маркс писал: «С точки зрения непосредственного процесса производства сбережение рабочего времени можно рассматривать как производство основного капитала, причем этим основным капиталом является сам человек» 13.

Очевидно, что в данном случае Маркс заменяет производство капитала производством человека как главной производительной силы общества. Это производство осуществляется в свободное время общества, получаемое за счет сокращения рабочего времени, достигаемого в результате научно-технического прогресса. Замена человеком основного, а не оборотного, капитала опять-таки предполагает функционирование человека в качестве производительной силы в процессе труда, а не как агента обращения, где рабочая сила обменивается на переменный (оборотный) капитал, не имеющий прямого отношения к развитию человека.

В той мере, в какой производство рассматривается не как производство стоимости (капитала в значении прибавочной стоимости), а как производство человека и его жизнедеятельности, использование вместо последних метафоры «человеческий капитал» в определенной мере допустимо. Это понятие, однако, не должно отождествляться с капиталом в подлинном его смысле, т.е. рабочий не может отождествляться с капиталистом. Кроме того, нельзя согласиться с авторами, например с М.М. Критским, которые полагают, что современные развитые страны уже отказались от капитала как основного устоя экономики в пользу человека и человеческого капитала, что вроде бы сложилось информационно-интеллектуальное общество, где исчезает примат материального производства. Современное общество, в котором все превращается в товар, в том числе знания и информация, честь и совесть людей, у Критского оказывается столь цивилизованным, что уже преодолевает отчуждение труда. Соответственно учение Маркса о капитале объявляется устаревшим, хотя автор в своей книге ограничился переложением логики «Капитала» и ее приложением к человеческому капиталу, трактуемому как всеобщая форма экономической жизнедеятельности человека 14.
[326]

Чем же является, по Критскому, форма жизнедеятельности, образующая человеческий капитал? Оказывается, она является формой, превращенной из предметной формы стоимости товара в стоимость жизни. Почему же стоимость жизни является капиталом, а не обычной стоимостью жизненных средств, обменянных на переменный капитал капиталиста? Потому, что из предметной формы рабочей силы можно извлечь не капитал, а только заработную плату, а из стоимости жизни можно получить человеческий капитал. Если зарплате соответствует лишь необходимый труд и необходимый продукт, то за стоимость жизни, если ее продать, рабочий может получить и часть прибавочного продукта, и часть прибавочной стоимости 15. Из них и возникает человеческий капитал, если, конечно, не учитывать дополнительно потребительскую прибыль, получаемую из самого потребления жизненных средств.

Получается, что модификация «одной из противоположностей товара «рабочая сила» — его стоимости — не может не привести к соответствующему изменению другой его противоположности — прибавочной стоимости. Происходит изменение экономической субстанции доходов собственников, самой прибыли». Больше того, утверждается, что результаты расширенного воспроизводства таких духовных общественных благ, как наука и образование, ведущие к интеллектуализации экономической жизни, «коренным образом» меняют и «механизм эксплуатации». Экономическим основанием прибыли якобы все более становится не прибавочная стоимость, производимая в рамках предприятия, а присвоение прибавочного труда, осуществляемого за его пределами. «Осуществляется снятие прежнего экономического содержания прибыли. Оно состоит в том, что прибыль все более обусловлена не непосредственным присвоением прибавочного труда и прибавочной стоимости, «а опосредованным — через интеллектуализацию производства и экономию труда» 16.

В рамках теорий «человеческого капитала» сочинены соответствующие концепции «инвестиций в человека» и «производства человеческого капитала». Социальный смысл этих концепций сводится к тому, чтобы функции труда передать капиталу, что имеет своим назначением оправдание претензий капитала на прибыль. Выполняются и чисто идеологические задачи — доказать, что предприниматели, капиталистические фирмы и государство участвуют во вложениях в «человеческий капитал» и в его производстве на равных основаниях с носителями наемного труда — [327] трудящимися и могут претендовать на свою долю от использования их производительных способностей.

Получается, что предприниматели вкладывают часть своего капитала (переменный капитал) в оплату труда наемных работников, а последние той же заработной платой как своим капиталом инвестируют формирование своих созидательных способностей. Что касается государства, то оно само из изъятого в бюджет созданного трудом прибавочного продукта инвестирует образование, здравоохранение и тем самым вносит свой «вклад» в человеческий капитал.

Дело, однако, в том, что из этих инвестиций, согласно закону стоимости, дополнительного капитала не получить, они лишь возмещают издержки воспроизводства рабочей силы. Так, заработная плата является лишь эквивалентом стоимости рабочей силы, но не является ни для рабочего, ни для капиталиста источником накопления капитала. Точно так же часть предпринимательского дохода, используемого капиталистами в качестве своих жизненных средств, тоже не увеличивает их капитал и не считается вложением в их «человеческий капитал». Вложения же в рабочую силу ими приветствуются, даже ценой воздержания от излишнего потребления, ибо из труда они извлекают капитал.

В действительности же все то, что считается инвестированием, или вложением, в человека, имеет своим источником труд. Вложения капитала и со стороны предпринимателей и со стороны государства извлекаются из прибавочного продукта, созданного трудом. Еще в большей мере это относится к созидательным способностям работников. Их формирование и развитие инвестируются самим трудом. Так называемые капитальные вложения — это в конечном счете вложения труда, инвестирование труда трудом. То, что общество (государство) или предприниматели вкладывают в сферу образования, здравоохранения, культуры, в итоге тоже берется из прибавочного продукта труда.

К сожалению, труд чаще всего лишается инвестиционных функций, миром экономики правят капитал и земельная рента, а вовсе не труд. Инвестировать вроде бы могут только их владельцы посредством банков, денег и т.п. Спрашивается, кто же инвестировал строительство громадных пирамид в Древнем Египте? Банков и денег там еще не было. Но были дополнительные рабочие руки и дополнительный по отношению к существовавшему хозяйству рабский труд. Он и служил инвестициями в строительство пирамид.

В теориях «человеческого капитала» инвестициями в человека дело не заканчивается. Вслед за вложениями в человеческий капитал должно [328] наступить еще и его производство; производимый капитал здесь опять-таки понимается в переносном значении — как производительные способности работника, т.е. метафора принимается за подлинный смысл категории «капитал». В этом случае не остается ничего другого кроме признания того, что данный «капитал» является результатом труда самого работника, т.е. приходится ввести в игру сам труд.

Вопрос здесь, однако, в том, как в данном случае понимать сам труд — как созидателя стоимости или как созидателя потребительной стоимости рабочей силы. Поскольку речь идет о производстве капитала, хотя и «человеческого», то этим результатом должна быть стоимость, а производство человеческого капитала — производством стоимости, рабочей силы как товара. В этом случае стоимость воспроизводства рабочей силы (заработная плата) будет эквивалентной издержкам, а «производство человеческого капитала» не будет производством действительного капитала, т.е. прибавочной стоимости.

Остается один выход: связать производство созидательных способностей человека с трудом, производящим и воспроизводящим не капитал, а потребительную стоимость рабочей силы. Тогда результатом производства и воспроизводства будет выступать уже не капитал, а сам человек как главная производительная сила общества. В этом качестве он и созидает настоящий капитал (прибавочную стоимость), но для капиталиста.

В теориях информационного общества, предлагаемого вместо общества труда, производство знаний и информации объявляется обычно исходной основой, обеспечивающей жизнь обществу. Главным в этом обществе фигурирует уже «интеллектуальный капитал».

Чтобы соответствовать понятию капитала, интеллектуальные силы наемного умственного труда обычно выводятся из под подчинения господствующему реальному капиталу, из них делается самостоятельный интеллектуальный капитал, принадлежащий самим работникам умственного труда. Если способности к труду рабочих, их рабочей силе отказывают в свойстве быть неотчуждаемыми, то такая же способность к труду интеллигенции наделяется исключительным, неотчуждаемым ее достоянием. Соответственно предполагается, что эксплуатация умственного труда со стороны капитала исчезает, работники умственного труда сами становятся субъектами своего интеллектуального капитала. Они возводятся в ранг исключительных собственников результатов своей духовной деятельности, не подлежащих отчуждению.

Каким же образом конструируется интеллектуальный капитал? Это делается по тем же рецептам, по каким и человеческий капитал, и выглядит [329] довольно просто. Сначала на обычный процесс умственной деятельности накладывается механизм производства стоимости: на одной стороне оказывается сама деятельность, ее затраты, на другой стороне — ее результат в виде знаний, информации, трактуемых как стоимость. Затем к этому результату добавляют нечто подобное прибавочной стоимости и ее формам — прибыли, проценту или ренте.

Для авторов, которые знания и информацию считают стоимостью, признание интеллектуального капитала не составляет никакой проблемы. Для экономистов, не согласных с утверждением о стоимости знаний, возникают определенные трудности: они вынуждены потребительную стоимость (полезность) знаний, информации отождествлять с интеллектуальным капиталом. Так, М.М. Критский, с одной стороны, утверждает, что «информация — это не затраты труда, не стоимость, а потребительная стоимость», а с другой — полагает, что «передача информации носит характер особого кредитного отношения» и что мнение о бесплатности идей в условиях товарно-денежных отношений себя не оправдало. Движение интеллектуального капитала он связывает с получением дополнительного дохода в форме процента или ренты на природную одаренность 17.

Отечественные авторы чаще всего следуют фантастическим суждениям Т. Сакайи о стоимости, созданной знанием, и об обществе, основанном на знаниях. Согласно этим суждениям, стоимость, представленная знанием или информацией, уже не имеет никакого, даже косвенного, отношения к затратам ее производства. Труд выводится из игры как источник прибавочной стоимости. Все это связывается с наступлением постматериалистической ориентации в экономике и переходом на позиции субъективизма, базирующегося на разуме отдельного человека и субъективизированных стоимостях. Общество соответственно уже вступает в новый этап цивилизации, где движущей силой являются стоимости, создаваемые знанием. Это будет обществом, базирующимся на знанием создаваемых стоимостях 18.

В качестве примера приводится ситуация, когда галстук фирмы «Гермес» стоимостью в 20 тыс. иен превышает стоимость такого же и из того же материала сшитого обычного галстука на 16 тыс. иен. Считается, что эта стоимость галстука фирмы «Гермес» в отличие от стоимости обычного галстука (4 тыс. иен) и есть знанием созданная стоимость. По аналогии [330] можно сказать, что приобретенный Государственным Эрмитажем от предпринимателя В. Потанина «Черный квадрат» Малевича стоимостью в 1 млн долларов тоже есть результат не спекулятивных сделок, а вложенного в нее знания или информации об эстетических свойствах квадрата или черной краски. Вполне возможно, что ночной горшок императора Николая Второго (Святого) тоже будет продаваться на аукционе за 1 тыс. долларов как созданная знанием стоимость. Верно, конечно, что «такое изделие» является носителем ценности, выходящей за пределы расходов, связанных с его изготовлением.

Что же представляют собой эти ценности?

Они содержатся уже в том обстоятельстве, что, например, при покупке галстука данной фирмы покупатель абсолютно убежден, что имидж этой продукции признан высококлассным, а ее непревзойденный дизайн будет служить отражением коллективной мудрости тех, кто так или иначе связан с фирмой, изготовившей эту продукцию. Другими словами, созданной знанием стоимостью обладает фирменное название, а поступок покупателя, который приобрел продукцию, отражающую накопленную «мудрость» ее изготовителей, признается разумным 19. Эти слова могут быть отнесены как к «Черному квадрату» Малевича, так и к ночному горшку императора. Хорошим будет общество, основанное на такого рода стоимостях!

В отечественной литературе теории «человеческого капитала» и «инвестиций в человека» подверглись в свое время серьезному критическому анализу. Имеются в виду прежде всего работы В.С. Гойло, в которых с глубоким знанием дела раскрывается апологетический и вульгаризаторский характер подобных концепций 20. Они далеко не новы, как хотят изобразить их почитатели. Маркс еще в 1844 г. отмечал попытки буржуазных экономистов подобным методом устанавливать единство труда и капитала, утверждавших, что: «1) капитал есть накопленный труд; 2) назначение капитала в самом производстве… состоит в производительном труде; 3) рабочий есть капитал; 4) заработная плата принадлежит к издержкам капитала; 5) по отношению к рабочему труд есть воспроизводство его жизненного капитала; 6) по отношению к капиталисту он есть момент деятельности его капитала. И, наконец, 7) политэконом исходит из предположения о первоначальном единстве того и другого как единстве капиталиста и рабочего» 21.
[331]

Можно понять тех современных отечественных авторов, которые перешли на службу капиталу и вместо труда преклоняются перед капиталом. Трудно, однако, объяснить, почему на эти позиции переходят защитники социализма. Достижение первоочередных целей, пишет, например, Е. Волбуев, в дальнейшем продвижении к коммунизму теперь вроде бы зависит в основном от нашего понимания элементарных экономических категорий, от понимания общественного, коммунистического характера современного государственного капитала (!), современной системы денежного обращения. Автор призывает вернуть «наш» коммунистический, государственный капитал трудовому народу и упрекает коммунистов в том, что они сегодня не борются за передачу этого капитала народу 22. В прошлом же они, мол, настаивали на распределении по труду, хотя нельзя было ни учитывать труд, ни определять, сколько за него платить. В общем, и у этого автора на первом месте фигурирует капитал, но уже «коммунистический».

Умственный труд или интеллектуальный капитал ^[*]

Информационное общество, призванное заменить индустриальное, должно иметь своим основанием, как утверждают его предсказатели, интеллектуальный капитал в виде информации и знаний. Последние становятся определяющим фактором производства стоимости, отодвигая на задний план известные факторы производства — обычный капитал, землю и труд. Стоимость, в свою очередь, будет иметь своим источником не труд, а знания, вырастающие из информационно-коммуникативной деятельности.

Стоимость, созданная знанием или информацией, обычно выводится из-под действия законов, сформулированных в трудовой теории стоимости. Делается это под тем предлогом, что издержки такого производства из-за своей малой величины не соответствуют громадной величине созданной знанием стоимости. В творческой работе между затратами знаний на входе и объемом знаний на выходе тоже нет значимого экономического соответствия, поэтому мерилом эффекта здесь не могут служить затраты. Согласно этому, утверждается, что разработка универсальной концепции, аналогичной теории трудовой стоимости, применительно к созданной знанием стоимости, невозможна. Понесенные производителем расходы в своей основе не имеют никакого отношения к [332] стоимости созданного знанием продукта. В этом заключено фундаментальное отличие производимых знанием стоимостей от стоимости материальных товаров и услуг. Что же касается цены созданного знанием продукта, когда отсутствует всякая связь с издержками, то она устанавливается потребителями в зависимости от их субъективных предпочтений, а также ощущений, что такая цена «правильна» 23.

Эту мысль неоднократно повторяет В.Л. Иноземцев: в индустриальном, а затем в постэкономическом обществе, в котором издержки по созданию того или иного блага перестают быть значимым фактором, главная роль в определении ценности продукта закрепляется за полезностными оценками. Вместе с тем Иноземцев делает из этого вывод о подрыве фундаментальных основ традиционных стоимостных оценок. В той мере, в какой труд физический превратится в труд умственный и первый заменится вторым, умственный труд уже не сможет служить источником стоимости 24.

В условиях современной рыночной экономики, когда все превращается в товар, отказываться от стоимости бессмысленно, если даже речь идет о ее превращенных, ложных формах. В этой ситуации приходится принять одно их трех возможных решений: а) отказаться от понятия стоимости, если речь идет о создании знанием другого знания (интеллектуального капитала); б) подвести участие умственного труда в создании подобной стоимости под законы трудовой теории стоимости, имея в виду взаимодействие умственного и физического труда в производстве стоимости; в) решить проблемы будущего на основе трудовой теории потребительной стоимости.

Решение проблемы в современных условиях заключается не в отрицании роли материального производства и физического труда, а в правильном понимании их взаимодействия с духовным производством, в том числе производством знаний и производством материальной продукции при помощи знаний и науки. Знания становятся фактором производства не потому, что возникает самостоятельная отрасль экономического производства — духовное производство со способностью самостоятельно создавать экономически значимый стоимостной результат (стоимость, прибавочную стоимость), а потому, что они вторгаются в материальное производство и участвуют в создании экономически значимого продукта материального производства.
[333]

Соответственно экономическое производство знаний следует изучать опираясь на существующую схему анализа общественного производства 25. Аксиомой является то положение, что материальное производство определяет уровень развития образования и создает экономическую основу для осуществления умственной деятельности, как научной, так и образовательной. Во-первых, материальным производством создается техническое обеспечение познания, что во многом определяет состояние развития познавательной деятельности, во-вторых, материальное производство создает определенный жизненный фонд для деятелей науки и системы образования. Наука и образовательная деятельность возникли, существуют и функционируют на основе создаваемого материальным производством прибавочного продукта.

Кризис современного производства, например, не позволяет выделять достаточные средства для науки и образования. 90-е годы ХХ в. в России были отмечены остановками предприятий и отдельных производств, увеличением числа убыточных предприятий, снижением налогооблагаемой базы и т.п. Основные макроэкономические показатели России (объем производства, реальная зарплата и др.) уменьшились в 4 раза. По уровню промышленного развития страна была отброшена в 50-е годы. Это не могло не отразиться на уровне развития образования. С 1980 по 2000 г. количество студентов в России сократилось на 550 тыс.; уровень образованности нации снизился с 10,4 до 9,6 лет; число студентов высших учебных заведений, приходящееся на 10 тыс. населения, упало с 216 в 1980 г. до 172 в 1997 г.

Чтобы экономически объяснить производство знаний, нужно его рассматривать как результат процесса распредмечивания продукта материального производства. Одной из основных форм, в которых выступает распредмеченный продукт материального производства в духовной сфере, является деятельность по обучению членов общества, т.е. образовательная деятельность, или производство и воспроизводство знаний. В то же время в продукте материального производства уже воплощен прошлый человеческий труд, который (продукт) потребляется для обеспечения деятельности ученого, исследователя и т.д. Чтобы правильно понять процесс превращения результатов материального производства в явления духовной жизни, необходимо представить процесс производства знаний, научное творчество одной из форм развития человека и общества и рассмотреть его вместе с воспроизводством человека и общества. В этом случае [334] духовно развитый образованный человек предстает не только результатом собственной образовательной деятельности, но и превращенным результатом материального производства. К такому выводу можно прийти лишь при условии, если само материальное производство не будет сведено к производству вещей, а будет представлено и как производство и воспроизводство человека.

Под распредмечиванием продукта понимается деятельность, в процессе которой происходит развитие социальных качеств и свойств общественного индивида. Усложняющиеся формы этой деятельности реализуются в свойствах различных общественных благ (в том числе и образовательных), а через них и в общественных свойствах самого человека. Здесь социальная природа уже овеществленного труда, выступая в форме бытия вещи, добавляется к живой деятельности и, распредмечиваясь, также воплощается в социальных свойствах общественных благ и человека. Речь идет, однако, о действительном развитии личности, когда его мерой будет не овеществленный в продукте труд (наоборот, его масса должна зависеть от спектра и количества человеческих потребностей), а экономия труда.

Механизм превращения результатов материального производства в явления интеллектуальной деятельности не нуждается в стоимостном обосновании. Производство знаний в своем сущностном аспекте является преобразованием результатов материального производства, его потребительных и социальных свойств. Благодаря прогрессивному развитию производительных сил материального производства происходит сокращение рабочего и увеличение свободного времени общества. Это время обществом отводится для производства знания и осуществления научной и образовательной деятельности.

Деятельность по производству знаний является результатом материального производства и в смысле своей вторичности, и в смысле возникновения из процесса распредмечивания результатов материального труда. Материальный труд после своего опредмечивания в продукте материального производства распредмечивается за пределами этого производства и превращается в общественное состояние как в аспекте образовательной деятельности, так и в ее собственные результаты.

Сущность распредмечивания овеществленного ранее (опредмеченного) труда проявляется в том, что продукт материального производства и в процессе, и в результате его потребления вновь превращается в деятельность, в том числе и в образовательную. Воплощенный в продукте труд, исчезая, вновь приобретает форму субъективной активности [335] человека. Как неопредмеченный (неовеществленный) труд, как не-стоимость труд есть субъективное существование самого человека, его труда 26.

Субъективное существование самого труда возможно не потому, что труд обладает стоимостью. Труд не имеет стоимости, поэтому образовательная деятельность человека обосновывается социально-экономическим продуктом труда материального.

Вот почему ограниченной является та точка зрения, согласно которой общественное богатство сводится к богатству вещному. Образовательное благо и сам человек как высшее социальное благо не менее реальны, чем блага материальные. Наука и образование являются такой основательной формой богатства, которая имеет форму как практического, так и идеального богатства. По Марксу, развитие науки, этого идеального и вместе с тем практического богатства, является лишь одной из сторон, одной из форм, в которых выступает развитие производительных сил человека, т.е. развитие богатства 27.

Разнообразные виды научной и образовательной деятельности являются различными гранями и сторонами, многообразными формами, в которых выступает развитие производительных сил человека. Поскольку человек составляет главное общественное богатство, постольку образовательная деятельность, и ее результаты (образовательные блага) являются формами этого богатства.

Вещественные блага, составляя фонд материальных жизненных средств, выступают условием развития человека как общественного богатства. Посредством этого создается не только возможность образовательной деятельности, но и воспроизводство всей человеческой общественности, в том числе и его способность к труду по производству знаний. В этом смысле через потребление материальные блага вновь способны превращаться в труд как свое субстанциональное состояние, в том числе и в образовательную деятельность.

Труд как посредник между продуктом и общественно утверждающим себя человеком способствует тому, что посредством своей собственной деятельности человек овеществляет себя в предмете, но освоение им продукта (распредмечивание) проявляется как развитие самого человека. Поэтому мир материального богатства образует лишь условие для собственного осуществления человека, творящего духовно и осуществляющего [336] научную, образовательную и прочую деятельность. Распредмечивание ранее опредмеченного труда в живой материальной и духовной деятельности полагает его как обогащающую себя материально, духовно, образовательно личность.

Главное в выявлении специфики создания образовательных благ состоит в исследовании движения собственной социально-экономической формы производства знаний и его результатов. Специфика образовательной деятельности состоит прежде всего в том, что образование и блага, которые оно предоставляет, являются инобытием материального богатства и одновременно способом производства и воспроизводства человека и общества.

Деятельность такого рода есть превращенная форма материального производства (доли национального дохода), а дальнейший непроизводительный труд реализует эту долю в виде услуг научной деятельности. Рабочее время здесь становится уже недостаточным показателем для измерения результата, так как услуги производятся и реализуются в свободное время общества. Следовательно, именно оно и должно выступать в качестве измерителя научной деятельности и ее результатов. Это качественно новый уровень экономического и социального развития самого общества: переход от такого состояния общества, когда величиной измерения его богатства выступает рабочее время, к обществу, величиной измерения которого становится свободное время. Затраты на производство знаний — это затраты труда и свободного времени. Определенное соотношение массы свободного времени, затрачиваемого на производство знаний, и рабочего времени будет показателем уровня развития общества в отношении производства и воспроизводства знаний. В расширении свободного времени общества состоит способ развития образования и образованного человека.

Свободное время, хотя и связано с рабочим, свое собственное содержание не исчерпывает последним. Оно является социальной основой для осуществления собственно образовательной деятельности. Поскольку потребление образовательных благ, связанное с образовательным развитием индивидов, входит в пространство свободного времени общества, то, стало быть, чем больше объем производимого свободного времени общества, тем шире масштабы образовательной деятельности (образовательного времени), служащей развитию человека и формированию его способностей.

Образование имеет социальную силу, которую можно выразить временем, отводимым обществом на образование; увеличение [337] образовательного времени тождественно его развитию как духовного общественного блага. Причем формы проявления этой социальной силы образования могут быть представлены, во-первых, как увеличение массы свободного времени, затрачиваемого на осуществление профессиональной образовательной деятельности вполне определенной группы лиц, и, во-вторых, как расширение объема свободного времени, затрачиваемого на разнообразную образовательную деятельность остальной части общества, т.е. теми людьми, которые не занимаются образованием профессионально, иными словами, потребляют образовательные блага. Поэтому более конкретно можно говорить о социальной силе образования как о развитии духовного облика человека: результатом образования выступает не просто развернутое знание, но и следствие его потребления — образованный и развитый человек.

Социальная сила образования может являть себя и в другом. Подобно тому, как увеличение свободного времени тождественно производству образования, для расширения материального производства требуется сокращение необходимого и увеличение прибавочного рабочего времени. В экономии рабочего времени состоит смысл роста производительной силы труда. Но тем самым создается основа и для дальнейшего производства свободного времени общества и увеличение его образовательной (социальной) силы. Таким образом, не только движение производительной силы труда способно производить свободное время, но и образовательное время влияет на производительную силу труда.

Эта иная сторона диалектики производительной силы общества свидетельствует, что социальный эффект образования проявляется в развитии производительных сил, а также в повышении образовательного качества личности. Образование выступает и как средство развития человека, и как духовная форма его производительных сил, в которых материальный продукт производства модифицируется в духовное благо, а духовное благо — в материальный продукт и духовные свойства личности.

Итак, условиями научного анализа производства и воспроизводства знаний являются следующие моменты: во-первых, рассмотрение производства знаний и духовного производства вообще в качестве превращенной формы материального богатства, одной из сторон конечного результата общественного производства — развития самого человека и общества; во-вторых, нахождение и объяснение социальных форм движения процесса производства и воспроизводства знаний посредством использования социально-экономических законов, применения категорий производственных отношений к области производства знаний. В-третьих, [338] включение образовательной деятельности и ее непосредственного результата — духовно развитого человека в общую систему воспроизводства социальных форм, в частности воспроизводства человека как научно-развитой личности посредством распредмечивания созданного в материальном производстве богатства и потребительного производства как формы производства социального.

Знание, взятое само по себе и распространяемое через системы образования посредством коммуникационных технологий, не упраздняет товарно-стоимостной характер производства материальных благ в условиях рыночной экономики и его нацеленность на получение прибыли. Резкие колебания цен на уникальные товары, использующие новейшие знания и специальные технологии, сами по себе не отменяют меновые отношения. Денежная цена как таковая есть всеобщее выражение меновой стоимости, а всякая единичная цена — ее то или иное особенное выражение. Источником прибавочной стоимости в товаре выступает не знание как таковое, а неоплаченный труд, использующий данное знание. Знания не имеют значения действительной основы стоимости, но они способны повлиять на конкурентоспособность товара. Это объясняется социально-экономической определенностью и общественной ролью знания как духовной производительной силы общества, той объективной способностью знания в процессе собственной реализации в живом труде создавать продукт, который своей полезностью многомерно превышает затраты на его производство. Затраты на производство нового знания оказываются несопоставимы с результатами его применения: весьма незначительные затраты нередко приводят к рождению огромной силы новых знаний об окружающем мире.

Второй аспект воздействия знаний на экономическое развитие — это их влияние на производительность труда и его продукт в качестве потребительной стоимости. Образование является решающим фактором роста производительности труда, который представляется как экономия общественного труда. Роль науки и образования для развития общественного производства была отмечена еще классиками марксизма. «Природа, — писал Маркс, — не строит ни машин, ни локомотивов, ни железных дорог и т.д. Все это — созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, овеществленная сила знания» 28. Техника рассматривается как овеществленная сила знания, как превращенная форма науки, а размеры и эффективность средств производства зависят от науки. Проявлениями [339] воздействия науки на производство являются экономия живого и экономия прошлого труда. Так, экономия общественного труда за счет применения науки составила в период 1951–1975 гг. 823,5 млн условно высвобожденных работников при среднем высвобождении за пятилетие в размере 164,7 млн человек с тенденцией к росту. Более высокая доля прироста экономии общественного труда, полученного за счет применения науки в производстве, во всем приросте экономии общественного труда за период 1951–1960 гг. может быть интерпретирована как следствие научно-технического развития 29. Открытия в науке и их реализация вызывают изменения в общей сумме производительных сил. Данные оценки доли науки в изменении производительности труда являются свидетельством огромной значимости науки для развития общественного производства, подтверждают ее действенное функционирование в качестве усилителя факторов роста производительности труда.

Поскольку полезный эффект научной деятельности, производящей новые знания, не эквивалентен общественно необходимым затратам, а стоимостной парадигме присущи недостатки в объяснении научной деятельности и знания, то в качестве основного предлагается рассматривать потребительностоимостной подход. «Разрешение противоречия между трудом как источником стоимости и трудом как создателем потребительной стоимости здесь (в новой парадигме) осуществляется в рамках одной и той же сущности труда: с развитием общества происходит отрицание господства затрат непосредственного труда (стоимости), т.е. затратной стороны труда, и превращение результатной стороны (потребительной стоимости) в господствующее начало, делающее экономическую систему целостной. Соответственно, трудовая теория потребительной стоимости становится более высокой и развитой теорией, образует новую парадигму экономической науки» 30. Закон потребительной стоимости в своем сущностном определении базируется на принципе: труд по условиям производства потребительной стоимости не равен (не эквивалентен) труду не только по производству стоимости, но и по созданию потребительной стоимости. Соответствие производства и потребления достигается тогда, когда потребительная стоимость продукта превышает затраты труда на его производство. Этого рода диспропорция как раз и обеспечивает пропорциональность производства и потребления, [340] поскольку здесь допускается возвышение потребностей при минимизации трудовых затрат. Непроизводственной (образовательной) деятельностью, основанной на реализации произведенного в сфере материального производства продукта, создается новая потребительная, но не меновая, стоимость в виде разного рода общественных (в частности, образовательных) благ и воспроизводится самое главное — человеческая жизнь. «Трудовая теория потребительной стоимости является специфической формой существования производственных отношений, имеющей дело с воспроизводством самого человека и, следовательно, отношений людей по поводу собственного воспроизводства в качестве развитых личностей» 31. Более того, превосходство результата по своей полезности (потребительной стоимости) над затратами труда на его достижение составляет, по нашему убеждению, смысл и назначение человеческой деятельности и всего развития общества.

В увеличении потребительной стоимости результата производства в создании новой производительной и потребительной силы общества участвуют два основных фактора: материальные средства производства и рабочая сила. Потребительная стоимость материальных средств производства реализуется в производственном потреблении и в конечном счете сводится к повышению производительной силы функционирующего труда благодаря замещению живого человеческого труда и его высвобождению. В итоге разность между высвобождаемым и затраченным трудом будет характеризовать величину полезности средств производства, их потребительную стоимость, реализуемую в процессе производительного потребления.

Сфера интеллектуального производства направлена на совершенствование сферы материального производства, т.е. имеет своей конечной целью новые технологии и рекомендации по оптимизации производства, через которые знания воплощаются в продукте труда (в увеличении объемов производства, повышении качества продукции и т.п.). Таким образом, эти виды деятельности являются также производительными и в этом смысле материальными.

Инновационная сущность труда

Информационное общество, как уже отмечалось, базируется, по мнению его апологетов, исключительно на интеллектуальном капитале, а последний [341] на знаниях, создающих этот капитал. Что касается обычного труда, производящего жизненные средства, то ему в этом обществе уготовано самое ничтожное место или даже «смерть». Обычно не задумываются над вопросом — чем создается сама возможность заниматься умственной деятельностью теми, кто не создает себе фонда жизненных средств, необходимых для обеспечения своего существования.

Очевидно, что для этого нужен труд, создающий жизненные средства. Проблема соответственно сводится к тому, чтобы этот труд сделать творческим, ареной применения сил науки и новой техники. Для этого нужны не просто знания, но и определенные социально-экономические условия. Главное из них — превратить труд из способа производства стоимости в труд, производящий только потребительную стоимость. Дело в том, что инновационная, творческая сила труда — дать в результатах больше, чем затрачивается — обнаруживается лишь тогда, когда его результатом выступает не стоимость, а потребительная стоимость.

Когда речь идет о труде, производящем стоимость, последняя не может превосходить соответствующие общественно-необходимые затраты на ее производство. Этого не допускает закон стоимости, ибо одно и то же количество общественно-необходимого труда всегда создает одну и ту же величину стоимости. Соответственно в этом аспекте об инновационной сущности труда говорить нельзя, что могло служить основанием для отрицания значимости обычного труда и его созидательной роли.

С позиции стоимости невозможно объяснить, что труд создает излишек. К. Маркс не согласился с тезисом Прудона, что «всякий труд дает некоторый излишек», ибо этот тезис дает повод прибавочную стоимость выводить не из прибавочного труда, совершаемого в прибавочное время, а из самого свойства труда производить стоимость. В этом случае, отмечал Маркс, труд и прибавочная стоимость неизбежно мистифицируются. «То обстоятельство, что рабочие работают сверх необходимого труда, Прудон превращает в некое мистическое свойство труда. Одним только ростом производительной силы труда этого не объяснить; этот рост может увеличить количество продуктов, производимых в течение определенного рабочего времени, но не может придать им никакой прибавочной стоимости» 32.

Чтобы обосновать инновационную сущность труда, необходимо иметь в виду вторую его сторону — определение его как созидателя потребительной стоимости и как самой потребительной стоимости, которая сводится к коренному свойству труда создавать результат, превосходящий затраты.
[342]

К сожалению, это свойство обычного труда не только не возводится на уровень его сущностных характеристик, но часто и вообще упускается из виду при анализе труда. Причина тому — обычное рассмотрение труда только в рамках процесса создания стоимости, т.е. как абстрактного труда. Изображение Марксом процесса производства и труда в «Капитале», как он сам об этом пишет, покоится «на анализе абстрактного труда, труда как затраты рабочей силы, — безразлично, каким полезным способом она затрачивается» 33. Но в этих рамках, т.е. когда имеется в виду стоимость затрат и результатов, превышение результатов труда над его затратами не обнаруживается. Даже прибавочная стоимость, выводимая из потребительной стоимости рабочей силы, имеет свой эквивалент затрат в виде прибавочного труда, следовательно, не превосходит эти затраты. Поэтому Марксу приходилось потребительную стоимость рабочей силы в случае производства капитала ограничивать ее способностью «доставлять труд», «создавать стоимость». Что же касается превышения на величину прибавочной стоимости, то это выходило за рамки эквивалентного стоимостного обмена, принятого Марксом в качестве исходного принципа в первом отделе «Капитала».

Превосходство результатов труда над его затратами — это уже другой закон, которому подчинен труд, производящий не стоимость, а потребительную стоимость. Такого закона экономическая наука, в отличие от хозяйственной практики, пока не знала и не знает.

В общеэкономическом смысле, тождественном потребительностоимостному подходу, прирост потребительной стоимости рабочей силы обнаруживается в том факте, что работник производит больше, чем потребляет, что из производства выходит большее количество потребительной стоимости, чем в нем потребляется. Что же касается избытка труда, доставляемого рабочей силой, над затратами ее собственного воспроизводства, то это достигается тем, что потребительная стоимость рабочей силы увеличивается за счет использования потребительной стоимости материальных средств производства и природных сил, с одной стороны, и умножением собственной производительной субъективной силы работника посредством потребления им материальных и духовных благ в процессе воспроизводства своей рабочей силы, с другой стороны. За счет этого происходит замещение, высвобождение малоквалифицированного простого труда высококвалифицированным, сложным трудом, сопровождающееся [343] уменьшением общего количества труда, поскольку большее количество простого труда равняется меньшему количеству сложного. Труд, высвобожденный в результате внедрения более квалифицированного труда, будет большим, чем затраты на подготовку квалифицированных работников.

Таким образом, потребительная стоимость рабочей силы может быть выражена: а) отношением всего количества функционирующего труда к его части, затрачиваемой на собственное воспроизводство рабочей силы; б) отношением высвобождаемого труда к затратам на подготовку квалифицированного труда, замещающего простой труд. Что касается затрат на покупку жизненных средств и их потребление, то они не имеют прямого отношения к процессу самого труда, являются его внешним условием, не входят в него, а если и входят (работник должен принимать пищу во время труда), то лишь как материал для поддержания дееспособности работника. Но это не значит, что за пределами процесса труда отпадает вопрос о потребительной стоимости жизненных средств. Здесь мы можем лишь предварительно сказать, что потребительная стоимость предметов потребления в конечном счете реализуется тоже в высвобождении труда, достигаемого за счет замещения сложным трудом более простого труда. Но это касается уже потребительного производства, в котором осуществляется воспроизводство человека и общества. В нем потребительная стоимость предметов потребления оказывается лишь моментом, а конечным результатом выступает уже не материальный, вещный продукт производства, а сам человек и само общество. Закон потребительной стоимости соответственно, приобретает форму социологического закона, выражающего человеческое развитие.

Превосходить своими результатами свои же затраты — это, как явствует из сказанного, коренное свойство труда и человека как работника. Чем же его объяснить, можно ли принять этот принцип за аксиому так же, как в случае со стоимостным принципом равенства затрат и результатов?

Очевидно, что превышение результатов труда над его затратами достигается в первую очередь за счет использования человеком энергетических сил природы и технико-технологических средств как усилителей сил труда. Этот источник возрастания потенциала труда не нуждается в особых доказательствах: на этом обычно строится теория роста производительности труда. Что же касается возвышения сил самого человека, применяемых им в своем труде, то здесь следует иметь в виду по крайней мере два не очень изученных источника, делающих результат труда выше его затрат. Ими являются: а) потребление людьми жизненных средств, повышающих потребительную силу общества и его трудовой потенциал, [344] реализующихся в увеличении конечного результата труда; б) использование дополнительных производительных сил труда, возникающих из способов совместной деятельности людей (силы кооперативного, обобществленного труда).

Относительно первого источника, т.е. как из потребительных жизненных средств может возникнуть превышающий соответствующие затраты результат, в научной литературе сказано мало. Можно сослаться на представителей теории потребления, опирающихся на концепции предельной полезности и данные психологии. Так, согласно С.А. Первушину, «экономически целесообразным будет лишь потребление, удовольствие от которого превышает тягостность затрат на него, которое дает известную положительную разницу» 34. Для обозначения этой разницы вводятся по аналогии с производством понятия «потребительская прибыль», «потребительский доход», «потребительская рента», призванные отразить дополнительный результат от потребительной деятельности. Соответственно С.А. Первушиным делается поправка ко второму закону Г. Госсена. Вместо предельной полезности продукта ставится предельный доход потребителя: «моментом, определяющим потребление, является не предельная полезность, а предельный доход, предельная рента потребителя» 35. Определяется предельный доход (как и предельная полезность) на основе ранжирования получаемого удовольствия от потребления последних долей благ, т.е. на основе субъективных предпочтений людей. Определенным шагом вперед в этом вопросе явилась теория потребительского излишка (А. Маршалл, Д. Хикс и др.). Особая заслуга здесь принадлежит французскому экономисту М. Алле («Theorie generale des surplus» Paris, 1989), предложившего концепцию распределяемого излишка, связанного с высвобождением того или иного блага.

Более плодотворным представляется объяснение дополнительной результативности, получаемой трудом от потребления жизненных средств, по объективным критериям, в частности посредством превращения энергии, воплощенной в предметах потребления, в человеческую энергию, позволяющую труду достигать результат, превышающий затраты. В этом отношении можно сослаться на работу С.А. Подолинского «Труд человека и его отношение к распределению энергии», в которой труд представлен процессом, увеличивающим бюджет энергии человека и обладающим, [345] в отличие от механических процессов, коэффициентом полезного действия выше ста процентов. Подолинский полагал, например, что энергия, накопленная в земледельческом продукте и реализуемая при его потреблении, в два десятка раз превышает количество энергии, затраченной человеком на земледелие. Можно, конечно, эти «разы» объяснить тем, что человек использует и сохраняет в земледельческом продукте солнечную энергию. Но это не отрицает решающей роли труда в сбережении этой энергии и в увеличении бюджета энергии, находящейся в распоряжении человека. Труд при своей реализации сберегает энергии в десятки раз более, чем он сам заключает. Соответственно труд трактуется Подолинским как «действия, увеличивающие бюджет превратимой энергии человечества» 36.

Безусловно, жизненные средства должны быть включены в состав факторов (кроме природных двигательных сил, технических средств), усиливающих результативность труда. Здесь важно выяснить, какой вид энергии, получаемый человеком от потребления жизненных средств, более всего сберегает затраты труда и тем самым увеличивает его продуктивность. Известно, что мускульная сила человека, используемая в качестве двигательной силы, составляет мизерную долю в производимой для этих целей мировой энергии. Соответствующие расчеты свидетельствуют, что производимая, например, в 2000 г. в мире электрическая энергия способна была бы потенциально высвободить в течение года труд 70 млрд человек, занятых производством двигательной энергии на основе использования мускульной силы, т.е. число лиц, примерно в 10 раз превышающее общую численность населения земного шара 37.

Другое дело — физическая и умственная энергия людей, используемая ими при обслуживании технических и технологических процессов и связанная с исполнительными функциями человека при машинах и механизмах. Эта функция, усиливающая продуктивность техники и технологических процессов, является основной формой, в которую превращается энергия потребляемых жизненных средств. И здесь через труд сберегается энергии тоже в десятки раз больше, чем расходуется в процессе труда: при помощи техники высвобождается громадное количество живого исполнительского человеческого труда.
[346]

Особая значимость в сбережении человеческого живого труда принадлежит умственной энергии, приобретаемой человеком вследствие потребления жизненных средств и духовных благ, затраты на создание которых не идут ни в какое сравнение с теми результатами, которые дает практическое использование знаний, информации, опыта. По подсчетам С.Г. Струмилина, результаты, получаемые от работы обученных рабочих, превышают соответствующие затраты на школьное обучение в 27,6 раза 38.

Эффект от потребления человеком материальных и духовных благ лучше всего выразить в обобщенном виде понятием «потребительная сила» труда (соответственно человека и общества), которая вполне согласуется с подобными же характеристиками труда — «рабочей силой» человека, «производительной силой» труда и т.п. Можно, следовательно, ставить вопрос о превращении потребительной силы в рабочую силу и в производительную силу и наоборот, а также говорить о возрастании потребительной силы общества и человека, о способах и факторах ее увеличения. Введение в экономический анализ понятия потребительной силы, т.е. способности к потреблению, позволяет более основательно выделить объективное содержание потребительной деятельности, отмежеваться от часто встречаемой психологической ее характеристики, ставящей ее в полную зависимость от субъективных оценок со стороны субъекта.

Категория потребительной силы, и это главное в данном случае, позволяет потребительную деятельность объяснить законами движения потребительной стоимости и преодолеть ограничения, накладываемые на нее законом стоимости. Поскольку потребительная стоимость рабочей силы и ее мера заключены не в труде, овеществленном в ней, не в ее стоимости, то обусловленность потребления (спроса) стоимостью (доходами), рабочим временем попадает в ложное положение. При обилии произведенных для рынка товаров человек может не только оказаться за чертой бедности, но и лишиться необходимых средств к существованию. Рынок признает только платежеспособного покупателя, того, у кого есть деньги. Он в этом отношении безразличен к потребителю: товар достается тому, кто может заплатить, а не тому, кто больше всего нуждается, имеет настоятельную «склонность» к потреблению. В рамках закона стоимости для громадной массы трудящегося населения мера потребления обусловливается стоимостью рабочей силы, мерой необходимого по условиям ее воспроизводства труда. В данном случае для определения величины потребления пользуются единицей труда и заработной платой за эту единицу труда — единицей [347] заработной платы в ее денежном выражении. Соответственно потребности и потребление получают свое выражение в платежеспособном спросе, а их зависимость от меры труда (производства) — в предложении товаров. Спрос и предложение выступают двумя переменными величинами, измеряемыми денежной мерой.

Другой характер носит общественная мера потребления, которая исходит из потребительной силы и базируется не на стоимостной, а на потребительностоимостной основе. Она должна отвечать природе самой потребительной силы. Там, где господствует потребительная стоимость и сами потребности обусловливают пределы рабочего времени, необходимого для их удовлетворения, рабочее время теряет свое значение меры потребления, ибо оно само удлиняется или сокращается в зависимости от того, сколько нужно доставить того или иного количества потребительных стоимостей. Смысл общественного прогресса в этом отношении сводится к тому, чтобы потребление не определялось минимумом времени, необходимым для производства, поскольку само «рабочее время перестает и должно перестать быть мерой богатства, и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости» 39.

Сокращение рабочего времени, обусловленное научно-техническим прогрессом, не может приниматься за признак уменьшения потребления. Наоборот, экономия рабочего времени должна вести к увеличению богатства общества и свободного времени. Последнее, превращаясь в мерило развития человека как истинного богатства, тем самым становится и мерой развития способности к потреблению, мерой потребительной силы общества. Это соответствует требованиям закона потребительной стоимости, согласно которому высвобождаемое в результате реализации потребительной стоимости время превосходит затраченное рабочее время, следовательно, потребление, совершаемое в свободное время, должно измеряться последним. Когда же в качестве меры используется рабочее время, то такое потребление свидетельствует по существу о бедности. Рабочее время, в том числе прибавочное, поглощая почти все время трудящихся масс, лишает их свободного времени, которое становится временем для немногих. Они и получают простор для своего развития, в том числе и для потребления.

При характеристике потребительной способности общества нельзя ограничиваться ее рассмотрением только «в-себе», т.е. в рамках взаимоотношения численности потребителей и величины их потребности в тех или [348] иных благах, выраженных, например, в единицах этих благ или потребительской корзины. Потребительная сила должна быть определена не только как сущее «в-себе», но и в своем «для-себя» бытии, в зависимости от факторов, влияющих на нее. К этим факторам относится прежде всего производительная сила общества, а также состояние пропорций распределения продукта на части, предназначенные для личного и производительного потребления, пропорциональность распределения труда по подразделениям производства, соответствие этого распределения структуре потребностей общества. Потребительная сила общества в общем и целом представляет собой в конечном счете функцию его производительной силы. Еще классиками политической экономии было установлено, что чем больше производится потребительных стоимостей, тем выше уровень удовлетворения потребностей людей. Впоследствии, в частности в работах Дж.М. Кейнса, эта концепция была подвергнута критике. Она, по мнению Кейнса, была построена на основе натурального обмена, не учитывала самостоятельной роли денег 40. Кейнс предложил исходить не из производства, не из предложения, а из спроса, объективные факторы которого лежат на стороне дохода и его различных компонентов.

Нельзя, конечно, недооценивать влияния потребления на величину производства, но оно не отменяет решающей роли производства в удовлетворении потребностей, т.е. не следует пренебрегать общей зависимостью потребительной силы от производительной силы общества. Более того, многие проблемы спроса и предложения, не решаемые с позиции опосредствующих их стоимостных механизмов, легко могут быть решены, если исходить из взаимодействия производства и потребления в потребительностоимостной плоскости. Энгельс был прав, видя истинный смысл конкуренции (соревнования) во взаимоотношениях потребительной и производительной сил. В будущем строе, достойном человечества, по его мнению, не будет иной конкуренции, кроме этой. Общество должно будет рассчитывать, чту можно произвести при помощи находящихся в его распоряжении средств, и сообразно с отношением своей производительной силы к массе потребностей определять уровень удовлетворения потребностей 41.

Если производительную силу общества выразить величиной высвобождаемого из сферы материального производства труда (производительного рабочего времени), то это высвобождаемый для других видов деятельности труд (время) в расчете на душу населения будет индексом роста [349] потребительной силы. Увеличение производительности труда в общественном масштабе предполагает, что существующие потребности удовлетворяются применением в производстве меньшего количества труда (времени), чем прежде. Следовательно, высвобождаемый труд (время) может быть затрачен на удовлетворение новых или других потребностей, не реализуемых в прежних условиях. Отношение же высвобождаемого из сферы материального производства труда к занятому в ней труду может служить нормой потребительной способности общества. Эта норма является критерием, по которому определяется возвышение потребностей. Содержанием этого процесса будет образование новых или реализация ранее не удовлетворенных потребностей. Их возрастание обеспечивается в первую очередь превращением сэкономленного в материальном производстве труда и рабочего времени в другие виды деятельности, порождающие и удовлетворяющие новые потребности. Тем самым в возвышении потребностей закон потребительной стоимости получает свое адекватное выражение.

С ростом производительности труда норма потребительной способности неизбежно повышается, что никак не умещается в стоимостную схему движения конечного совокупного продукта, предлагающую падение этой нормы в связи с растущим преобладанием труда по производству той части продукта, которая идет не на личное, и на производственное потребление. Повышение же потребительной способности общества подчиняется другому закону — закону возвышения потребительной стоимости и может быть выражено схемами воспроизводства, построенными на потребительностоимостной основе. Из них следует приоритетность потребления и его определяющее влияние на объемы производственного накопления. В этом случае конечным результатом общественного материального производства следует считать фонд индивидуального потребления, а затраты деятельности по реализации этого фонда, в том числе по воспроизводству рабочей силы, должны быть исключены из состава издержек материального производства.

Если же подходить к этому вопросу со стороны изменения стоимостного строения производства (капитала), то приходится признать постоянное увеличение труда, расходуемое на производство средств производства, и сравнительное уменьшение труда, затрачиваемого на производство предметов потребления. Из изменения этого соотношения (C > V ) следует, что развитие производительной силы не сопровождается таким же развитием потребительной силы общества. Наоборот, ограниченное потребление населения становится полюсом, противостоящим стремлению капитала развивать производительные силы. В результате того, что этому стремлению [350] противостоит падающее потребление масс, возникают кризисы, разрушающие производительные силы и еще больше снижающие уровень потребления населения. Чтобы не допустить возможности делать такие выводы из анализа движения стоимости, ее защитникам ничего другого не остается как изъять из стоимости конечного продукта стоимость средств производства (с), растворить ее в стоимости необходимого и прибавочного продукта (V + m ), т.е. вернуться к положению А. Смита о том, что конечный продукт по стоимости полностью разлагается на заработную плату, прибыль, ренту. На деле же нет никакой необходимости возвращаться от Маркса к Смиту. Надо лишь признать, что законом эквивалентного обмена (законом стоимости) не объясняется ни источник происхождения прибавочной стоимости, ни соответствующий рост потребления общества. Для этого следует обращаться к потребительной стоимости рабочей силы — к труду, в горниле которого человек создает больше, чем затрачивает.

Не приводит ли эта асимметрия затрат и результатов к нарушению пропорциональности между производством и потреблением? Ведь мы привыкли видеть ее в равновесии спроса и предложения, обусловленном рыночным механизмом и стоимостной эквивалентностью. Это представление, однако, поверхностно и ошибочно. В действительности стоимостной механизм разрушает единство производства и потребления, их соответствие. Последнее достигается лишь в том случае, когда производство непосредственно подчинено потреблению, а условия потребления определяют время, затрачиваемое на производство материальных и духовных благ. Причем пропорциональность достигается здесь на основе неравновесности результатов и затрат труда. Если бы потребительная стоимость рабочей силы равнялась затратам труда на ее воспроизводство, то ее полезный эффект составлял бы нуль, и мы имели бы дело с «нулевым» ростом.

Другим источником превышения результатов труда над его затратами, лежащим на стороне самой человеческой деятельности, является, как уже сказано, ее коллективный характер, общественный (совместный) способ ее осуществления. Уже в условиях простой кооперации получается результат, намного превышающий сумму достижений отдельных работников, работающих изолированно. Он возникает из создаваемой совместной деятельностью общественной производительной силы, которая также превосходит сумму сил отдельных работников. Трудно даже представить, какое поистине громадное богатство создается благодаря превращению труда в общественный процесс, его обобществлению в масштабах всего общества, включая воссоединение физической деятельности с умственной на базе высоко развитых технологий и концентрации средств производства.
[351]

Преимущества совокупного работника, не интегрируемого и не сводимого к сумме составляющих его сил, дали повод говорить о создании некоего «социального капитала», нередко отождествляемого с обычным капиталом. В смысле особой общественной производительной силы, подчиняемой капиталом и используемой им для своего возрастания, можно пользоваться этим понятием в значении метафоры. Трактовать его как самовозрастающую стоимость было бы не только неуместным, но и ошибочным. Дело в том, что продукт кооперативного процесса труда, взятого в качестве стоимости, не может быть больше суммы затрат рабочего времени отдельных лиц. С точки зрения производства стоимости, безразлично, создают ее работники по отдельности или совместно. Дополнительный результат совместного труда является следствием возвышения общественной потребительной стоимости рабочей силы, а не ее меновой стоимости, как бы ни эксплуатировалась ее потребительная стоимость.

Результатом совместного, кооперированного труда в потребительностоимостном отношении является высвобождаемый (применением его общественных производительных сил) живой человеческий труд. Из объема высвобождаемого труда должны быть вычтены затраты труда работников, обслуживающих этот совместный труд, — главным образом работников управления, необходимых для согласования индивидуальных работ, контроля, учета и выполнения других подобных функций. Этого рода затраты ныне обычно называют «социальными», или «трансакционными», издерж-ками, необходимыми для обеспечения взаимодействия людей в их общественном трудовом процессе (раньше они относились к затратам непроизводительного труда). Их экономия считается критерием, по которому оценивается воздействие системы управления и социальных институтов на аллокацию ресурсов и структуру производства, следовательно, на эффективность производства.

Такого рода критерий, т.е. затратный подход, отождествляя затраты с результатами, не выводит за пределы стоимостной эквивалентности, не позволяет выявить действительные результаты, касающиеся развития самого человека. Ведь затраты труда для обслуживания трансакционной сферы своим источником имеют тот же высвобожденный из производства и превращенный в управленческую и иную деятельность труд. Экономить его — значит или экономить уже затраченное, или увеличивать за счет этой экономии сферу затрат производительного труда, что не согласуется с научно-техническим прогрессом и с ростом производительных сил труда.